Сибирские огни, 1988, № 12

Время наступает угли ворошить там, где узловая станция души. Что такое время! Все н ничего, облачко и бремя детства моего, рыжая косица, влажная ьцека, возле ягодицы роспись ремешка.. Время — это юность в обьцежитскнй час мукой захлебнулась, счастьем обожглась; время— это сети, из которых мне прокричали дети, спрятавшись в жене; это третий лишний, тот, кого не ждут, это то, что мыши по ночам грызут. старая копилка памяти, а в ней — медная копейка доченьке моей... ВОСПОМИНАНИЕ ОБ АРМИИ Не то чтоб приказом велели, вменили в обязанность мне снежинку таскать на шинели, ворсинку носить на ремне. но жить мне как прежде велели и жизнь эту выдали мне три штопки на старой шинели, три клепки на старом ремне. Я буду правдивым едва ли, за давностью лет заявив, что этому делу мешали сержант, старшина и комдив. Я с ними на память заснялся на фоне казарменных стен, я так хорошо улыбался, что зуб мой молочный хрустел. Навряд ли они просмотрели, скорее позволили мне снежинку таскать на шинели, ворсинку таскать на ремне... Сейчас я гляжу на болвана, который глядит на меня, которому кажется странным, что есть в этом мире семья. Я падал от «вражеской» пули, и память теряя, и кровь. Мне разум солдатский вернули пять суток и семь докторов. — Грачи,— говорят,— прилетели. — Шагай, — говорит, — к старшине, снежинку катай на шинели, заклепки поправь на ремне... * * ...В те времена мне нравилась реуа она шумела; нравилась дорога — она струилась; из-за мотылька ночная даль казалась недотрогой: молчал закат, но пели комары... Я угадал во тьме болиголова звериный скрад удушливой махры и детского дыханья рыболова. Звезда была близка, но у нее гостило облако; то на одной поляне, то на другой — как детское белье - валялся свет и спали марсиане. Они на наших травах разлеглись, как будто наши дети наигрались. их корабли, нацеленные ввысь, с еловыми верхушками смыкались, и было тихо — и на небесах, и на земле, и на сердце, и стало так хорошо, как будто на часах мгновенье счастья стрелки придержало, и я сказал: — Живите навека, верхушки елей и посланцы Марса, лети, дорога, мчитесь, облака, пока вы рядом, суьцее прекрасно... Я обнял зеьАлю — я ее любил, я обнял небо — я ему молился... И камень подо мной заговорил, и хаос надо мной зашевелился...