Сибирские огни, 1988, № 12

находящихся там людей... Своими неумелыми тонкими руками он ныьался колоть поле­ но на щепочки для буржуйки, а затем разжечь её. Руки у него пухли от холода, черне­ ли от грязи, от золы, от дров, трескались, покрывались какими-то нарывами... Студенты приходили к нему экзаменоваться на дом. Помню, он экзаменовал их в полной темноте. Я зажгла свечу (елочную) на один только момент, когда он вписывал им отметки в матрикул. При свете лучины, самодельных коптилок и отсветах пламени от буржуйки (когда она топилась) он читал Жерар де Нерваля (которым он тогда увлекался) и вносил последние поправки и дополнения в свою «Историю фольклористики». Блокадный Ленинград Марк Константинович с семьёй покинул 20 марта 1942 г. Он и Лидия Владимировна были очень больны. Эвакуация стала жизненной необходи­ мостью. На эвакуации настаивали учёные, писатели Москвы и Ленинграда. Было и по­ становление Смольного эвакуировать семьи М. К. Азадовского и Б. В. Томашевского. Через линию фронта самолёт летел в Москву под охраной звена истребителей. Э. В. Померанцева, известный советский фольклорист, рассказывала позднее Лидии Влади­ мировне; «Марк Константинович потряс меня своим страшным видом голодного и не­ мытого человека. Но самое замечательное было, что первый же вопрос, который он мне задал, причём самым обычным своим тоном с легким нетерпением в голосе: «Ну какие у Вас фольклорные новости? Вы собираетесь вместе? Встречаетесь? Какие были интерес­ ные доклады на эту тему?» Можно было подумать, что он приехал как обычно в Москву со «стрелой» в спальном вагоне...». В Москве М. К. Азадовскому предлагали остаться работать в столице, уговаривали (Наркомпрос) поехать на Кавказ, рекомендовали присоединиться к Ленинградскому университету, который к тому времени находился в Саратове, но Марк Константинович решил ехать в родной ему Иркутск. В Иркутском университете он принял кафедру литературы. Читал курс лекций по фольклору, истории литературы, параллельно работал и в педагогическом институте. М. К. Азадовский обладал талантом сближать людей, сколачивать творческие кол­ лективы. Увлечённые работой филологи, этнографы, историки всегда искали близости с ним, находили у него помощь и поддержку, принимали его советы, были рады похва­ лам и не обижались на резкую критику. Так было в Чите, Томске, Ленинграде — везде, где трудился ученый. Так было и в военные годы в Иркутске. «...Начал уже здесь вплотную работать в университете,— писал он Н. К. Гудзию 18 октября 1942 года.— Должен сказать, что подобралась очень хорошая молодёжь. Работать очень приятно...» (текст письма в личном архиве К. М. Азадовского). Доктор филологических наук Е. В. Баранникова вспоминает: «Шел 1942 год... Как теперь помню, в аудиторию вошел невысокий человек с удивительно внимательными, ясными глазами, приветливым и благородным лицом. Мы в пальто (было очень холодно в аудиториях), стоя, приветствовали Марка Константиновича. И вот его первая лекция... Признаться, нам, вчерашним школьникам, многое еще было непонятно, необычно... Постепенно мы привыкли к его негромкому, неторопливому рассказу... Марк Констан­ тинович всегда проводил множество аналогий, сопоставлений из фольклора, искусства и литературы других народов; при этом часто, остановившись, обращался к нам с ка­ ким-либо вопросом по теме. Устанавливался живой контакт...» (М. К. Азадовский и Сибирь. Иркутск, 1969, с. 7). Другой ученик М. К. Азадовского, профессор В. П. Трушкин писал автору этих строк: «...Это был человек, который притягивал к себе, всегда жил новыми идеями... Он рассказывал о пушкинской эпохе так, словно сам был участником тех событий, на его занятиях в Иркутском университете военных лет не было равнодушных... Мы лю­ били провожать его домой. Он говорил о Языкове — и возникал целый ряд имён, окружавших Языкова. Он умел привить вкус к филологическим дисциплинам...» Вскоре, после приезда в Иркутск, М. К. Азадовский написал в обком партии док­ ладную записку, в которой обосновал необходимость создания при университете науч­ ного общества истории, литературы, языка и этнографии. Иркутский обком партии вынес специальное решение о создании общества, руководство которым было поручено М. К. Азадовскому. «Общество обещает быть,— писал М. К. Азадовский 5 августа 1942 г. В. Ю. Крупянской,— как будто довольно интересным в будущем; многие здесь истосковались по научной работе; имеется уже около 50 заявок, особенно много т истории литературы и истории...» (Из истории русской советской фольклористики. Л., 1981, с. 209).