Сибирские огни, 1988, № 12

в выходные дни в здании филармонии он в порядке шефской помощи читал лекции по истории литературы — о Мольере, Шекспире, Сервантесе, Бальзаке, Руссо, Вольтере, Стендале, Льве Толстом и других предста­ вителях мировой литературы. На этих лек­ циях были заняты не только все сидячие места: люди стояли в проходах, теснились на балконе, просили не закрывать дверей, чтобы те, кто, не смог попасть в зал, все-та­ ки слышали бы Соллертинского. Можно представить себе, каковы были эти лекции, как нужны они были людям, если новоси­ бирцы приходили на них после тяжелой, во­ енной трудовой недели, «разрывая» ради них свой единственный выходной день (лекции проходили днем с 14 до 16 ч.). А Иван Иванович, щедро делясь своими знаниями, неустанно пополнял их. Как на заре жизни, в Витебске, он изучал историю края, куда забросила его судьба. Увлеченно штудировал все, относящееся к Сибири, и часто повторял слова Радищева: «Что за богатый край Сибирь, что за мощный край! Потребны еще века, когда она будет засе­ лена. Она предназначена сыграть болыпую роль в анналах мира!» Решающей была роль Ивана Ивановича в создании Сибирского Союза композиторов. Попытки его организации были и раньше. Еще в январе 1937 года возник оргкомитет для создания Сибирского отделения компо­ зиторской организации, но быстро распался. В 1939 году было принято постановление Новосибирского областного Совета депута­ тов «Об организации оргбюро ССК Новоси­ бирской области». Однако и тогда отделение открыто не было. Все ограничилось приняти­ ем в члены Союза композиторов СССР двух новосибирских музыкантов'. Лишь теперь, благодаря энергии Соллертинского, Сибир­ ское отделение Союза было, накоцец, от­ крыто. Его председателем сделался видный сибирский музыкальный деятель М. Неви- тов. Одним из первых мероприятий нового отделения Союза был прием в его члены молодого ученика Шостаковича Георгия Свиридова. Начиная с 1942 года в записных книжках Ивана Ивановича появляются записи, ранее для него совершенно не характерные. Если на протяжении многих лет он вел только деловые заметки, то теперь среди констата­ ции лекций, репетиций, занятий, посещений библиотеки и прочих дел все чаще встре­ чаются такие, например, строки: «Сколько впереди еще горя, потерь, смертей! Слова Гете «Вперед, по ту сторону могил!» меня что-то не утешают.» И почти на каждой страничке фамилии, обведенные черной тра­ урной рамкой — погибшие на фронте, не вы­ несшие ленинградской блокады... И еще во­ енные сводки. «1 июля. Среда. Сообщение (опровержение) Информбюро о Волховском направлении. 3 июля. Пятница. Наступле­ ние немцев на Белгородском и Волча иском направлениях. Рукопашные бои на окраи­ нах Севастополя. 4 июля. Суббота. Офици­ альное сообщение о падении Севастополя. 5 июля. Воскресенье. Отступление наших войск на Курском «направлении». Бессонни­ ца...» ' Данные любезно предоставлены автору ново- сибирским музыковедом А. А, Асиновской. Можно было бы долго цитировать эти записи, свидетельствующие о том, что де­ ла на фронте становились не только фактами истории нашей страны, но и входили в би­ ографию каждого советского человека. Неоднократно вторгается на страницы за. писных книжек быт. Продовольственные карточки. Проблема столовой... Потом на нескольких страничках появляется одна и та же запись: «получить ботинки». Наконец ботинки получены, и на следующий день записано: «отнести ботинки в починку.» По- видимому, те единственные бетинки, кото­ рые имел художественный руководитель фи­ лармонии, ежедневно, вернее — ежевечерне — выходивший на эстраду перед слушателя­ ми, находились в таком состоянии, что тре­ бовали немедленного ремонта... Идут недели — летние недели 1943 года Причудливо сплетаются в записной книжке строчки о репетициях оркестра, о сообще­ ниях Информбюро, о том, чтобы отгладить костюм, починить ботинки, захватить с со­ бой банку для сметаны (принести ее де­ тям)... И все это перемежается траурными рамками. Умер А. С. Рабинович — талантливый музыковед, брат дирижера Николая Раби­ новича. Умер Н. Э. Радлов. Умер писатель Болеслав Прус. Умер Рахманинов. Траур­ ные рамки почти на каждой странице. И все чаще среди других строк появляется слово «бессонница». В августе Иван Иванович собрался в Москву. Его вызвали в Комитет по делам искусств. Но поездка отложилась из-за на­ чала сезона в Пушкинском театре. 1 сентя­ бря снова пришел вызов, в середине месяца Соллертинский выехал в столицу. Остано­ вился у Шостаковича. Друзья были вдвоем в пока еще почти пустой, необжитой квар­ тире. Мебель Шостаковича оставалась в блокированном Ленинграде, семья не при­ ехала из Куйбышева. После долгой разлуки Шостакович и Соллертинский не могли на­ говориться. Строили планы будущей жизни, будущей работы каждого. В тот же день в Комитете по делам ис­ кусств, а на следующий — у Шебалина Иван Иванович слушал только что написан­ ную Восьмую симфонию Шостаковича. Потом, 25-го, вместе праздновали день рож­ дения композитора. Состоялось много встреч — дружеских и деловых. С Асафьевым, Обориным, Эр­ млером, Оссовским, Державиным, Мясков­ ским... С Шебалиным разговоры были дол­ гими и серьезными. Виссарион Яковлевич предлагал профессуру в Московской консер­ ватории, помощь с оформлением доктор­ ской диссертации. В качестве предваритель­ ного варианта Иван Иванович собирался де­ лить свое время между Москвой и Новоси­ бирском, живя то в одном, то в другом го­ роде по два месяца. Обо всем этом писал домой, в длинных, подробных письмах жене. Перед отъездом его попросили заглянуть в Московскую филармонию. Там тоже рас­ считывали на его приезд. Уже было заго­ товлено письмо с предложением прочесть в течение ноября два доклада в Доме уче­ ных и сделать три вступительных слова к симфоническим концертам в Большом зале консерватории. Это не значило, что Москов­ ская филармония сможет вызвать Соллер- тннского из Сибири. Ее руководители поль