Сибирские огни, 1988, № 11

* * * На окне моем зимою так отважно, ьчад снегами — неуместен и горяч — распустился вдруг ь^веток, как на канате над застывшей плоьцадью — циркач. На краю у холода и смерти, под заьцитой хрупкою стекла, он цветет, как бь/дто бредит летом, — в зябком мире капелька тепла... Помнит он всей гнбкостью и дрожью — ветер шел, как нежности река... Долгий ветер мукой в стеблях ожил в неподвижность вросшего цветка. Чувствует — идут к нему, тугие, из страны, что очень далека, в горизонты темные, глухие бьются кучевые облака... И опять в нем мечется тревога — где-то грозы рушатся, гремя... Корни вглубь уходят, как дороги, и на них вся держится Земля.» И зачем ему такая память — странная, как моря глубина! За окном мороз всех гнет и давит, у него на родине — весна... Алексей БАДАЕВ СЭРГЭ у нового ДОМА ...А в селе Аргада возле нового дома, _ возле дома, что пахнет тайгой и смолой, ставят люди сэргэ*. Всем, конечно, знакома та работа, кто помнит о жизни былой. В день рождения новой семьи его ставят, в час, когда разгорается солнцевосход. Люди щедрое солнце возносят и славят, близких просят хранить от тревог и забот. К солнцу здешние люди свой взор обраьцают, словно к старцу, что в доме для всех дорогой... Когда сын, тот, что младше, здесь свадьбу сыграет, рядом е первым сэргэ ставят тотчас другой. А восходы здесь словно волшебная сказка, сказке той — как и жизни — не будет конца. Первым делом с прнветом и доброю лаской обраьцается солнце к скалистым гольцам, к тем, что вдоль Курумкана вздымаются валом, к тем, что много столетий в нелегком пути: асе стремятся, все рвутся уйти от Байкала, и не могут никак от него отойти. А потом на сэргэ крепко солнце привяжет свои вожжи-лучи, что горят, как слюда. — Пусть же путь молодых,— будто так оно скажет,— озарен будет светом и счастьем всегда! С э р г э — коновязь. 6