Сибирские огни, 1988, № 11

тож е остается жить на земле, чтобы они жили, не ругаясь друг с друл<- кой. Это было важное, если не главное, о чем он мог попросить, уходя, ибо хорошо знал характер своей жены и знал, что у матери с дочерью сложились давно уж не самые лучшие отношения. Д а и все знакомые знали , что Клавдия Федоровна по характеру не букет цветов. Эта ф р а за Сергея Андреевича о том, чтобы мать и дочь после его ухода жили мирно, могла бы сделаться последней, завещательной фразой , однако через сутки он выплыл снова и снова стал, на этот раз уж совсем беззвучно, шевелить губами. Надя наклонилась к лицу отца, приблизила ухо к его шевелящимся губам и явственно расслыш ала одну странную фразу. Умирающий прошептал: — Пусть меня похоронит сестра. Когда Н адя, отпрянув от неожиданности и удивления, посмотрела на губы шепчущего, губы уже не шевелились и она д аж е усомнилась, точно ли произнесли эти шевелящиеся губы странную фразу, не при­ чудилась ли она ей, не слуховая ли это галлюцинация. Почему сестра? К ака я сестра? Правда, вспомнила Н адя тотчас, что точно есть в далеком Полесье, в деревне сестра у Сергея Андреевича и д аж е вспомнила, что зовут ее Аделаидой Андреевной, но никакой св я ­ зи с ней многие годы уже не поддерживалось и д аж е неизвестно, ж и ­ ва ли она теперь. Ну, пусть д аж е — жива. Почему, что за^ фантазия, что­ бы везти останки отца такую даль и хоронить в полесской глуши, когда здесь все знакомые и друзья Сергея Андреевича, министерство, сослу­ живцы , здесь человек проработал и прожил всю жизнь. И потом человек ведь еще не умер. Рассосется тромб и... мало ли что. Ведь отец еще вовсе не стар. Ш естьдесят четыре года в наше время далеко не прек­ лонный возраст. Теперь последняя фраза, которую произнес ее отен, приобретала особенное значение. Это была не просто фраза, ну, там , «тяжело», «при­ подымите меня», «умираю»... но была просьба: «Пусть меня похоронит сестра». Эта ф р а за приобретала, увы, значение последней воли ум ир а­ ющего, которая во все нормальные времена и у всех нормальных н а­ родов была священна. Сначала просьба отца показалась Н адежде Сергеевне настолько не­ лепой, что она д аж е никому не хотела говорить о ней. Но постепенно нелепым и неестественным стало казаться, напротив, не исполнить просьбу отца и похоронить его как-нибудь иначе, нежели он перед смертью захотел. Ну да, министерство, коллеги, сослуживцы. Гражданская панихида, портрет в черной рамке... но, во-вторых одно другому не помешает. Пусть они свое отговорят, отстоят в почетном карауле с траурными повязками на рукаве, во злож ат венки. А потом нужно будет увезти его к сестре в деревню и там предать земле. Теперь нельзя уж узнать, почему так захотел Сергей Андреевич, те­ перь остается только одно: он так захотел. Клавдия Федоровна тоже сначала не поверила, что ее муж мог ого­ родить такую чепуху, потом стала утверждать, что это он сказал в бреду, не помня, что говорит, и что вовсе не нужно это принимать во внимание, а все надо делать как полагается, то есть «как мы хотим с а ­ ми». Однако дочь проявила непонятное Клавдии Федоровне упрямство, послала тетке в Полесье телеграмму и получила ответ в одно только слово: «Привозите». Более того, Н адеж да Сергеевна договорилась с министерством, и министерство выделило для перевозки покойника машину, УАЗ, похо­ жий на «рафик», но просторный внутри (есть где поставить гроб) и по­ вышенной проходимости: кто знает, какие там в Полесье дороги. Чтобы проявить хоть какой-то внутренний протест против всей этой чепухи, Клавдия Федоровна категорически отказалась ехать машиной («трястись двое суток!») и ск азал а , что прилетит самолетом до блил<ай-