Сибирские огни, 1988, № 11

ленью, и не мог предполагать, что когда-нибудь кто-нибудь о нем вспом­ нит. М ежду тем сборщик утиля Яков Малашихин, обитавший в селе Се- мендюкове, из кв ар т ал а в квартал не мог выполнить плана по сбору цвет­ ных металлов. Негодного тряпья в крестьянских домах бывает мно­ го; износившиеся одеялишки, пальтишко, дерюжка. Можно разж иться бумагой — прошлогодние тетради у школьников. Попадается кое-какой железный лом. Но откуда взяться цветным м еталлам ? М едная утварь давно повывелась из домов. Самовары нужны самим. Только и есть, что хранится у тетки Д арьи старинная тяж ел ая из темно-красной меди ендова. Третий год надоедает сборщик утиля тетке Д арье: «Отдай ен ­ дову. Тебе она ни к чему, а я сразу план выполню». Тетке Д ар ь е ж алко отдавать ту старинную вещь — из отцовского дома, из девической ж и з ­ ни память. Но и Яков не отстает. К ак бы от него отделаться? — Слышь-ко, пошто ты ко мне пристал, ровно банный лист. Ендова, ендова... Д а много ли в ендове толку? Я тебе вот что скажу. Как жила я в Проскурихе до переселенья в ваше Семендюково, против моих окон висело колоколо. На работу звонили и с работы.- Теперь Проскури- хи больше нет, а ему куда деваться? Я думаю , либо висит на старом месте, либо откатился, да и лежи т в траве. Сходи, поищи и Не понадо­ бится моя ендова. Колоколо что надо, семендюковское. Я думаю, пуда на два потянет. «Какой тут колокол,— чертыхался сборщик утиля, л а за я с палкой по крапиве,— тут не то что колокол... Обманула меня тетка Д ар ь я . Э, да и правда! Вот он, голубчик. Наполовину землей зарос. Ай да, гетка Д арья! Какой тяжелый. Вот и план! Д а еще по семь копеек с кила се­ бе в карман положу, будто кто принес, а я купил. Цена известная — семь копеек за килограмм . Бумага, та две копейки, это правда, а цветной ме­ талл . Д а в нем пуда полтора, не меньше. Ай да тетка Д ар ь я . Ай да, коло­ кол. Ай да, вторичное сырье!» Колокол очутился в мешке, а потом на телеге. Вспомнилось, как вез­ ли его новенький, укрытый душистым сеном, как сквозь сено просовы­ валась грубая мужицкая ладонь и бережно ощупывала его бока и т а ­ рахтела телега, и пофыркивала лошадь и все еще было впереди. Когда его вывалили из мешка, он очутился в таком металлическом хламе, что невольно подумалось: «До каких низов, до какого дна ж и з­ ни я докатился. С каким отребьем приходится вместе л еж ать мне, му­ зыкальному инструменту!» Соседство, между тем, прибавлялось. Сыпались в одну кучу и спу­ танные мотки проволоки, и кастрюли, и огрызки толстого кабеля, и де­ тали от радиоприемников, надгробная доска, с неразборчивой над ­ писью, и водопроводные краны , и дверные ручки, и оконные шпингале­ ты, и личина от сундука, и все это сыпалось, сыпалось, так что совсем засыпало бедный колокол. Куда-то везли, перегружали, снова везли, черпали ковшом э к ск ав а ­ тора. Ну конечно, не по медяшке же разбирать и перекладывать с мес­ та на место. На посторонний взгляд это была теперь однородная м ас­ са. Тут не было уж отдельно крана, отдельно проволоки, отдельно к а с ­ трюли, но было единое вторичное сырье, которое меряли на тонны. Н а заводском дворе, куда сырье попало в конце концов, оно леж ало большими грудами. В эти груды иногда досыпали с железнодорожной платформы , но зато и брали каждый день. И это была последняя доро­ га, последний, как говорится, этап — дорога в печь, где бушует тысяче­ градусное пламя, и где всякая вещь окончательно перестает быть со­ бой. Потому что хотя посторонние свысока могут считать сырье однород­ ной массой, но каж д ая вещица зн ает про себя, что она есть или хотя бы была — вещица. Она сохраняет еще пока два основных признака вся­ кой вещи: форму и название. Пусть безногая, пусть сплющенная подстав­ ка под лампу, но все же всякий, взяв в руки и повертев в руках, скаж ет: «Д а, это подставка под лампу, А это кран, а это риза от иконы, а это гиль­ за от противотанкового снаряда». Но наступает последний этап, и вещи