Сибирские огни, 1988, № 11

ские мотивы (например, мотив предательства нас водителем т а к с и ), но зато не останется в душе неприятного осадка, что кого-то обидел. Кро­ ме того, отношение к нам, приехавшим слишком уж издалека, играло, возможно, не последнюю роль в драматических событиях этого злопо­ лучного дня. И так, сообщаю, что городок Самбор (около пяти тысяч жителей) р ас­ положен в Львовской области, на берегу Днестра, среди зеленой Гали ­ ции. Тотчас возникают воспоминания, строки Блока: Эта жалость — ее заглушает пожар. Гром орудий и топот коней. Грз^ть — ее застилает отравленный пар С Галицийских кровавых полей. В центре С амбора и сейчас стоит дом, в котором во время германской войны встречались Брусилов с Главнокомандующим. Но ничего крова­ вого (несмотря на то, что дважды проутюжила и другая война), мы не увидели теперь на галицийской земле. Зеленые, освеженные частыми дождями июньские поля и леса. Холмы Прикарпатья. Длинные села у подножий холмов. Синее небо. Ясное солнышко. Белые облака. Р азве что алые маки, обильно украшающие хлебные поля вместо наших в а ­ сильков и ромашек (вернее сказать — вместе с васильками и ром аш ка­ ми), звучали непривычным для нас и поневоле щемящим мотивом. Н а ­ чиная с какого-нибудь, там , Всеволода, с отдаленных усобиц и кончая бендеровцами столько крови впитала эта земля, что как тут не расти алым макам . Если бы основываться на личных ощущениях, то я ск азал бы, что С ам ­ бор самый большой и самый шумный город на земном шаре, включая Нью-Йорк, с его пресловутой надземкой. Такое личное впечатление прои­ зошло оттого, что квартира, где меня пустили пожить, ока зал ась в не­ скольких метрах от железнодорожного узла, громыхающего тяжелыми поездами и орущего всю ночь через чудовищный репродуктор голосами диспетчеров, формирующих составы. Впечатление ж е огромности С ам ­ бор оставил, как ни странно, благодаря незначительности своих разм е­ ров. Трамваям , троллейбусам , а тем более метро было бы тесно здесь, Поэтому куда бы не идти, приходилось идти пешком. Ни в Москве, ни ■ в Ленинграде, ни в Киеве, ни в больших европейских городах (Лондон, Париж , Будапешт, В арш ава, Марсель, Копенгаген, Мюнхен) не приходи­ лось мне «наматывать» на свои ноги, как на счетчик, столько же кило­ метров в день, как в этом маленьком и в общем-то очень милом зеленом городке. Украшало город (то есть мою жизнь в нем) и замечательное р а ­ душие хозяев, у которых я поселился. Хлебосолов звали Юлия Антоновна и Илья Иванович Галицкие. Это я теперь, напрягая память, вспомнил, что хозяина звали Илья Иванович. Никто в городе, включая жену, не называет его кроме, как Галицкий. Мало того, что Юлия Антоновна в третьем лице называет его по фамилии: «Галицкий собирается коптить колбасу», она и в обращении к мужу остается верна своей привычке: «Галицкий, иди нарежь крапивы для уток». Здесь я допустил фактическую неточность. Никаких таких слов Юлия Антоновна говорить не могла, потому что Галицкие говорят не по-русски, хотя и убеждали меня, что они самые коренные русские люди и что их язык есть самый настоящий русский язык. Иногда мне казалось, что они говорят по-украински, иногда — по- польски, иногда их речь звучала, как смешение этих языков или как осо­ бенный диалект. Сами себя галичане (жители Галиции) называю т еще русинами. Вместо «добрый день» или «день добрый» (в этих местах между этими выражениями есть большая разница) они приветствуют друг друга словами; «Слава Руси», но чаще, для краткости, произно­ сят одно только слово.