Сибирские огни, 1988, № 11

Лю баш ка не хотела менять образа жизни. Она по-прежнему выпи- "о-прежнему гуляла с пастухом и механи­ заторами , точно так же, как не изменила своей легкой, летящей поход­ ки. Ребеночек был полузаброшен. К чести Федорыча нужно сказать, приг?и ® ребеночке самое трогательное участие: 4 л е н а л , распе­ ленывал, подмывал, ухаживал , кормил из соски. Это вниманье Федо­ рыча было настолько удивительным и трогательным , что многие в се­ ле начали верить, что ребеночек все же — от него. Но тут судьба нанесла еще один удар. Каменно-почечная болезнь доела Федорыча, и он скончался. Своя весна — свои новости Лю баш ка со своим Сергунчиком продолжала жить в Федорычевой избе. Соседки и соседи уже привыкли к ней, и когда перед вечером со­ бирались и усаживались на лавочке перед Глафириным домом, то и Лю баш ка сиживала с ними Чащ е всего с Сергунчиком на руках. Ко всему привыкают люди. Лю баш ка продолжала и выпивать, и принимать мужиков у себя, и сама бегала за четыре километра (^е к о т ц Г ли Сергунчика?), и вот наши сельские женщины, бабь?, как сказали бы раньше, видели все это и смотрели на все это сквозь пальцы . Сидят на одной лавочке, тараторят, как ни в чем не бывало. А ведь в моем детстве запомнилось мне имя Машечки из отдаленной деревни Гуля­ щая ока залась девка и моментально прогремела на всю округу. Матери говорили своим дочерям: «Смотри, ославишь себя, как Машечка», «Ты что^ хочешь, как Машечка?». З а многие версты катилась молва о гуля­ щей д ^ к е . А тут под носом... Но и то надо сказать: не одна же она гу­ ляет. На другом краю села молодая девка троих уже родила и никто не знает, от одного отца или от разных. Научно-техническая, дж а зо ­ во-музыкальная, культурно-сексуальная революция. Потом та ж е Глафира, перед домом которой сидели обычно бабы на лавочке (непосредственная соседка Федорыча), стала зам ечать что Сергунчик редко появляется на улице, на зеленой травке А ему ’ведь уж к трем годикам, ходит и бегает. Ливились бабы: какой спокойный мальчишка, спит целыми днями. Лю баш ка за четыре километра успеет сбегать и возратиться, а на это со всеми делами надо не целый ли день Или д и в р и с ь и тому, что, когда пастух, скажем (всегда выпивший ч' небритый, словно каторжанин в бегах ), к Любашке в избу придет ку­ да же они Сергунчика в это время девают? Ему хоть и три года но’ все же при нем-то — ладно ли? Н аглядится, запомнит. И вот однажды , когда Лю баш ка ушла куда-то своей летящей по­ ходкой, Сергунчик сам вышел из избы и гуляет себе на травке. Глафи ­ ра присмотрелась к нему, что-то странное показалось ей в поведении мальчика. Встанет и п ад ает на одну сторону, встанет снова, падает па другую сторону. Глафира подошла к нему: — Ты что, маленький, не заболел ли? Вот давай , становись на ножки. Тебе уж три года, давай , становись, побегай. А Сергунчик опять — хлоп, на ногах не стоит. Глафира пригляделась еще попристальней и сердце у нее захолонуло: да он же пьяненький, оттого и на ногах не стоит. К ак молнией озарились в мозгу Глафиры все предыдущие дни. И в самом деле, чего ж е проще? Надо от Сергун­ чика освободиться на три-четыре часа: полчашки вина ему, красного сладковатого, ну он и - готов. Много ли ему надо? Спит себе целыми днями. А проспится и проснется раньше времени, ему еще полчашки Лж ас обуял всех жителей села, когда молва о Сергунчике прокатилась из конца в конец. Позвонили в милицию. Приехала специализированная медицин­ ская машина. И Любашку и Сергунчика увезли. Стали доходить слухи: Любашку оставляют на сорок пять дней для принудительного леченья и, вероятно, лиш ат прав материнства, заберут мальчика в дом ребенка. Заросший седой щетинои, с изможденным испитым лицом пастух ходил по селу и кричал: ^