Сибирские огни, 1988, № 11

области, но усато-полосатый муж в наш колхоз к героине нашего очерка не вернулся. Н аш ел ли он себе сибирячку, подался ли в другие какие- нибудь края, остается неясным. Теперь ведь люди, по меткому выра- жению»еще Сергея Есенина, «...Как отрубь в решете». Кидает их из края в край реш ета, крутит, вертит, трясет, перетряхивает, перемеши­ вает, мельтеш ат они, мечутся и нигде ни за что не могут зацепиться, чтобы остановиться и пустить корешки, укорениться на одном месте. Пооборваны все корешки, а, главное, внутри каждого человека нет то­ го порога, той черты, той точки опоры, о которую он мог бы внутренне опереться и ск а зать себе — баста. Тут моя жизнь, тут моя доля, тут — я. Событие это не такое уж из ряда вон, особенно в сравнении с тем, которое последовало з а ним. М уж бросил жену — эко дело. Лю баш ка, значит, осталась одна. Ту тоненькую женщину звали Лю ба, но наши деревенские бабы называли ее не иначе к ак Лю баш ка. Д руж ки тракториста с «тюремными взглядами» тож е все как-то исчез­ ли, тоже как отрубь в решете раскидало их куда-то по разным краям . И з всех перебывавших в нашем селе «присланных» (а их перебывало немало) только две о т р у б и н м не унесло. Один мужчина (уж е упоми­ наемый мной), прилепившиися к пожилой вдове, д а вот еще эта бедо- л аж к а , бездомница, бесхозяйственница, тоненькая одинокая былинка на холодном ветру. Теперь порьа ввести в-наш очерк еще одно действующее лицо. В своей опустевшей избе доживал век одинокий наш сельский ж и ­ тель, которого все н азы вали только по отчеству — Федорыч. Оставляю это его отчество подлинным, потому что теперь его уж е нет в живых, он скончался в прошлом году. Это была та очередная новость, которая встретила нас в очередной приезд в село, очередной весной, а именно — весной 1985 года. Я употребил жестокое словечко «доживал» вовсе не потому, что Федорычу перевалило за семьдесят (живут наши старики и до вось­ мидесяти п яти ), но еще и потому, что у него были больные почки и уже была одна операция, н а зр ев ал а вторая и спорыш, который я ему усерд­ но рекомендовал (благо, все наше село заросло спорыш ей ), уж е не по­ могал. Впрочем, Федорыч никогда на свою болезнь не ж аловался, прос­ то все знали , что д ел а с этими почками плохи. Есть и еще одна причина, почему возникло из-под пера словечко «доживал». Н есколько л ет тому н азад он внезапно овдовел, а сыновья (два уже взрослых, если не сказать пожилых, сына) живут своими семьями в городе, так что в своей, некогда шумной и оживленной и з­ бе Федорыч теперь вот именно — доживал. Был он человек еще старой крестьянской закваски , хозяйственный, домовитый, рачительный. Вопреки подкачавшему здоровью и внешнему виду (небольшого роста, сухощ авый), можно было бы про него сказать — крепенький мужичок. Последний из могикан, последний из россиян, по крайней мере в нашем селе. Несмотря на одиночество, свою избу, свой двор, огород, сад, залог, картофельник, вообще все свое хозяйство он поддерживал в порядке. И в этом сказы валась больше его врожденная хозяйственность, нежели необходимость. Сами посудите: один. Идет ему пенсия. Ну, и сыновья помогли бы. Можно бы пропитаться и через сельпо или покупая моло­ ко, яйца и картошку у других сельчан: много ли одному надо. Но, ко­ нечно, не мог допустить Федорыч ни совсем пустого двора (без куренок, без поросенка), ни заросших бурьяном огорода и сада, некошенного залога, заброшенного картофельника позади, в дальнем конце всей , усадьбы, д а и что бы он д елал , если бы не хлопотал по хозяйству? Умирал бы от безделья и от тоски. Т ак вот, задн яя граница его усадьбы почти доходила до того двух- квартирного, полуобжитого, посреди сорных трав, пустых консервных банок и пустых бутылок стоящего дома, из которого «слинял» полоса