Сибирские огни, 1988, № 11

знают, а в нашем селе все равно сразу узнают, о ком идет речь, но все же, все же...) — он опять попал в тюрьму. Ночью пришел к избушке пожилой уж женщины, чтобы не ск азать — очень пожилой, разбил окно, зал е з в избу, женщину избил. То ли была попытка изнасилования, то ли денег требовал на опохмелку, то ли вина требовал натурой, то ли безотчетная дурь нашла с постоянного угрюмого перепою. Снова сидит в тюрьме. Г1ервый раз сидел за то, что в пьяном виде на тракторе своротил угол чужого дома. С матерью Мишки я разговаривал . — Ну и что же,— говорит она,— здесь надо работать — и там он работает. Те ж е деньги зарабаты вает. Не все ли равно. Одно знаем , что там он хоть не пьет, хоть бельмы свои, винищем не наливает. Ритмы жизни меняются. Раньше, если, как говорится, в радиусе 10'— 15 километров (а в таком круге помещались многие десятки дере­ вень и сел, густо было народу в средней, нечерноземной полосе), хоть один человек оказы вался в тюрьме, так на целый год разговору. Ч р е з­ вычайное происшествие. К ак же! Ванька Маркелов-то из Венков — в остроге сидит. Детей пугали. «Вот погоди, выйдет Ванька из острога, в мешок тебя...» Теперь — проще. В одном и том же колхозе обязательно кто-нибудь сидит в тюрьме, один выходит, другой садится. Как-то уж и вниманья никто не обращает. Ну, сидит и сидит. Д ело большое! А уж если кто-нибудь в том же радиусе руки бывало на себя н ало ­ жил, так это уж сверхчрезвычайное происшествие. О нем лет десять-пят- надцать будут вспоминать по бесчисленным (тогда тихим, сугробами занесенным) деревенькам . Так и называлось это — не повеситься, не зарезаться бритвой, но «наложить на себя руки». А теперь приехали мы в село после зимы и пожалуйста — трое по­ весившихся. Ну, правда, один, хоть и наш, сельский, вернее сказать, вы ­ ходец из нашего села, повесился в городе. Весть об этом дошла глухая, смутная. Молодой мужик, только что из парней, здоровый, рослый, к р а ­ сивый. Внезапно умер. Похоронили. И только потом уж пополз слушок, что не просто умер, не сам по себе. Вроде бы и не пьяница. Какие-то се­ мейные дела, жена загуляла. И готово дело — нет человека. Второй случай известен в подробностях. Тут, пожалуй, подлинное имя я назову. Ему все равно теперь, но хоть на странице, может, память останется. Звали его Виталий, Виталька. Был он парень, но уже пере­ старок. Есть такое понятие — блаженный, так вот Виталька был самую малость блаженный. То есть — теленок. Доброта, услужливость, безот­ казность, неприспособленность— на первом месте. Обычно тут и внеш ­ ность примешивается, какой-нибудь внешний, физический дефект. У Витальки в детстве была «заячья губа». Потом что-то подлатали, под­ правили доктора, но что-то все-таки и. осталось. Бывало, сидим около дома под березой, прохлаждаемся. Если Виталька мимо идет, обязательно остановится, просто так, поговорить, да еще спросит: не надо ли чего, дров наколоть, например. И совсем не пил. Жил он в избе один. Родители умерли, .брат повиднее его — где-то на стороне, сестренка зам уж вышла. А он, как было сказано, уже пе­ рестарок. При его внешности и характере вообще женщина как таковая была для него, очевидно, нерешенной и неразрешимой проблемой. И вот из соседнего села какая-то бабенка взялась за Витальку. Неизвестно, что ею руководило. То ли на сберкнижке у Витальки не­ много денег леж ало, то ли решила подшутить. «Увольняйся с работы в своем колхозе, переходи ко мне жить». Виталька уж и деньги ей отдал «на веденье общего хозяйства». Д ня два-три ушло у него на увольне­ ние. И пришел он к ней. И можно вообразить, если к тому же впервые его женщина обогрела, с какими чувствами он к ней шел. Ну, а там его просто высмеяли: «Д а ты что? Дурачок. Идиотик. Кому ты здесь ну­ жен? Погляди лучше в зеркало на себя». Вернулся Виталька в свою пустую избу, привязал веревку к ж еле з­ ному крюку.™ ,