Сибирские огни, 1988, № 11

— Не то, — хохотал Петр Петрович. — Не то. — Сделали подкоп? — Не то, — совсем захлебнулся в смехе Петр Петрович. — Сдаюсь. Моя фантазия иссякла, не томите душу. — Д а... Не догадался. Я, видишь ли.., повесил на чулан свой замок. Я не могу войти, но чтобы и они.™ — Остроумно! Однако я опять переспрошу. Сейчас-то, спустя трид­ цать лет, как вы на это смотрите? Допустим, я вот начну у вас все вы ­ брасывать на пол, а на ванную комнату повешу замок. Наверное вы обиделись бы. Стали бы протестовать. Если бы, конечно, поняли, что все это не шутка с моей стороны. — А что мне было делать? Если бы я отлучился хоть на минуту, они бы сразу в чулан. При моей стратегии все прошло благополучно. Как только хозяйка увидела, что ее дело труба — сразу на^шелся ключ. — Что оказалось в чулане, целая бочка золотых? — Не. Кое-какое барахло. Полушубок, тулуп, одеял-ишки. И один только золотой, да и тот — пятерка. — Не много, значит, набарышничал он на косах. — Не много. Однако дали мы ему срок, всю семью в эшелон, поми­ най как звали. — И того, что с букварем? — И того. — А в зыбке? — Куда его денешь? Заткнула она его за пазуху, запахнула шубей­ кой. Ну, я так думаю, ребенок мучился недолго. Грудничок! Дорога же... Наверно представляешь. Много по ней уезжало, но никто не вер­ нулся на старые дедовские места. — Петр Петрович, все же я задам последний вопрос, подумайте и от­ ветьте: за что вы наказали этого крестьянина и его семью? — К ак за что? Я сказал : за косы. Ездил в Москву, косами торговал. — Но когда он торговал, это не считалось преступлением. Он не нарушал законов, он не убивал, не воровал, не насиловал. Вот мы с в а ­ ми, сидим и пьем водку. Преступление или нет? А завтр а скажут: все, кто пил водку, — в тюрьму либо на высылку. Я понимаю: человек со­ вершил преступление, то есть преступил закон, его нужно наказывать. Вот я и спрашиваю, за что, за какое преступление вы н аказали этого му­ жика и его семью, включая грудничка, качавшегося в зыбке? Петр Петрович впервые за весь вечер как-то странно забегал глазами то на полуопустевшие тарелки, то на свои руки, то на меня, то опять куда-то в сторону. — Д ав ай -ка лучше еще по одной дерябнем. — Нет уж, Петр Петрович, ни пить, ни есть, ни разговаривать не бу­ ду, пока не ответите коротко и ясно — за что? Формулируйте. Вы же умеете формулировать. Петр Петрович понял, что я решился не отступать. Он задум ался, чтобы в самом деле сформулировать состав преступления. — Нет, ты неправильно ставишь вопрос. Не его одного ведь. Сейчас стало известно: пять или шесть миллионов семейств. Как это — за что? Тогда об этом не разговаривали . В двадцать четыре часа... — И все-таки. Я ведь с вас не слезу. — Ну... З а что, за что? З а то, что он подошел под рубрику: ликвида­ ция кулачества е г к класса на базе сплошной коллективизации. Этот ответ Петра Петровича может показаться неправдоподобным. Очень уж он по школьному прозвучал. К ак будто мне ответил не уча­ стник, не творец, не вершитель событий, а вот именно школьник на уро­ ке. Он и выпалил эти слова как-то сердито, скороговоркой, чтобы только скорее удовлетворить въедливого упрямого собеседника. — И вообще, дался вам этот мужик. Не он один. Говорю, пять или шесть миллионов. Если про каждого спрашивать — за что? Об этом никто никогда не спрашивал. Вернее спросить, зачем и ради чего.