Сибирские огни, 1988, № 11

в нашей пустыне. Уж такие иногда замечательные камни находим. Не иначе, кто-то заложил их. Потому обделаны они, иногда с надписями, а иногда круглые, что твое яйио». Мы сказали; «Вот вы видите много знаков в пустыне, а для проезжих все одна дичь и мертвенность». «А потому что вы не знаете наших языков пустынвы.х. Вы и ветра не разберете, и запахов не услышите, да и они если проедут, вы их не признаете». Мы добавили; «А какие они из себя? Ведь видели же их люди». «А такие, как по месту нужно. Чтобы людей понапрасну не удивлять. Вот мне го­ ворили, что в одном становище их приняли за торговцев, в другом — за табунщиков, а где-то еще — за военных людей, каждый судит по-своему. Но они нашим суждениям не обижаются. Один признавший допытывался, а как ему понять, что он сделает так, как нужно? А он ему ответил; все равно, как нужно, так тогда и сделаешь. Об этом не беспокойся, но твори добро всегда и во всем. Они всегда учат добро делать». Мы опять спросили: «Но почему же они терпят пустыни неплодородные?» Собеседник посмотрел на нас очень хитро и сказал; «И это придет во время. И реки подымутся, и леса встанут, и трава побежит всюду. Всему срок. Как ушло по погрешности людской, так и придет по держательской мысли. Они пошлют, когда нуж­ но, когда мы сумеем опознать и принять». Мы спросили: «А нет ли у кого каких-нибудь знаков или вещей от них?» «Может быть и есть. И даже, наверное, имеются. Но только, если кто получит их. тот о них уже не скажет». Мы спросили: «А имена их знаете ли?» «Они могут быть под разными именами, но опять же, если кому выпало счастье знать имя, то он никому никогда не повторит его. Никто не преступит это уложение». Собеседник замолчал и долго следил за какой-то двигающейся точкой на дальних барханах. Может быть, он думал — а вдруг! В глазах его загорелась нежданная ждан- ность. Виделось, что он знает, слышал и видел многое еще. Но сколько же нужно по­ сидеть у одного костра, чтобы растворилось сердце. Д аж е если бы оно и хотело раство­ риться, то воля знает, насколько эти врата могут открываться проезжему. Для нас, для проезжих, не сказаны многие тайны пустыни. Она их может поведать лишь своему. Лишь тому, в ком есть окончательная уверенность. Тому, кто может мыс­ лить спокойно и о прошлом, и о будущем, кто может довольствоваться тем малым, которое даже не учтено для нынешней роскоши. Пустыня приняла тот лик, в котором видит ее проезжий, чтобы скрыть свое значе­ ние и свое величие. Серединная Азия притаилась со всеми своими богатствами, со все­ ми глубоко захороненными знаками, а сыны ее умеют беречь заповеданное. 1935 г. Цаган Куре. ПОРАДУЕМСЯ Чему бы такому порадоваться? Не успеешь усмотреть радость, как она превраща­ ется в новую заботу. Не успеешь почувствовать победу, как она обращается в новый поход. Кто-то бы сказал — просто беда. Но какая же такая беда, когда это есть жизнь. Стоит вспомнить целый ряд дея­ телей времен итальянского Возрождения и удивиться остроте волн, и вниз, и вверх взмывающих. Сама пена является только знаком нового накопления. Именно среди этих сильных характеров можно наблюдать, до какой степени остро соприкасались между собою их величайшие напряжения и происшедшие за ними величайшие дости­ жения. Лишь в школе жизни, когда никто, казалось бы, не печется о достижениях этих деятелей Возрождения, опять выковывались необыкновенные возможности. Сейчас мысленно вспоминаю несколько определенных примеров, и вместе с их биографами можно удивляться, каким образом могли создаваться новые решения и возможности, когда, казалось бы, никакого пути уже не было. Так могло казаться с узкой, земной точки зрения. Но у этих сильных мыслью и делом людей путь всегда находился. Находился этот путь в необыкновенной новизне и неожиданности. Уже тогда при несовершенных путях сообщения были слагаемы пути заморские и загорные. Если кому-то теперь кажется что-то неимоверно трудным, то