Сибирские огни, 1988, № 11

взошли многие семена, поееянньяе группой русских художников. Всегда много русских в Париже, переживали они и лучшие, и худшие времена. Бывало им и легче, и опять на­ чинается какой-то сплошной кризис. Во всех этих волнах, во всех разнообразных сужде­ ниях сколько раз государственные деятели Франции поминали именно русское художе­ ство как один из неоспоримых магнитов, спаявших бывшее франко-русское понимание, Дягилевский балет и опера! А сам Шаляпин! Ведь это не простая театральная антереприза, это были прекраснейшие посланники, вестники русские, которые навсегда закрепили низкий приветливый поклон незабывае­ мой России. А разве помыслят сейчас иностранцы о русской музыке без имени Мусоргского, Рим. Ского-Корсакова и без живущих сейчас в Париже славных Стравинского и Прокофьева? А все писатели, философы, ученые, они встали, как светлые вехи от прошлого к свет­ лому будущему! Кто ж е не знает сейчас в Европе Мережковского, Ремизова, Бунина, Алданова, Гребенщикова? Их знают, их ценят, их переводят. Знают, что не только в бывших великих рядах — Пушкин, Толстой, Достоевский, Гоголь, Тургенев, но и сей­ час живут и творят славные русские писатели. А кто же не знает Бердяева или Лосского? А какие же международные консуль­ тации обойдутся без Таубе или Нольде? Калгдый раз, когда вступаешь на путь перечислений русских имен, чувствуешь всю невозможность упомянуть многих, вложивших драгоценный вклад в русскую культуру. Поминал имена не для перечислений, но чтобы только напомнить, какими необыкно­ венными посланниками русской культуры даж е и среди потрясений накрепко упрочива­ лось уважение к понятию России, как таковой. Художники русские всех родов творчества, как знаменосцы, видимы и доступны иностранным суждениям. Больно было на днях читать о том, что опять русским трудно живется во Франции. Думаю, что это лишь волна преходящая. Имеется столько незабываемых свидетельств о том, как понятно было все русское именно во Франции. Ведь не случайны были все утверждения восторга русскому творчеству. И что же крепче, прочнее может входить в сознание, нежели понимание творчества! Если оцене­ но значение какого-то творчества, то это уже не будет мимолетным увлечением, как каждое понимание культуры, оно не будет скользить в сомнениях, но ляжет твердым краеугольным камнем. Так же точно между народами выковываются международные связи творчества. В давно былое время русские сердечно оценили и преклонились перед сокровищем великой французской культуры. В России французский язык был почти языком госу­ дарственным. В России переводили французских писателей, зачитывались ими и повто­ ряли их изречения. В России заботливо собирали и хранили французскую живопись и скульптуру. И до последнего времени именно французские произведения и в живописи и в театре особенно привлекали русское сердце. А затем вот уже 35 лет, как Франция узнала еще ближе русское творчество; с тех пор сколько сердечных знаков возникло в обоюдном понимании! Помню, как сердечно устраивались французские выставки в Петербурге, и также не забуду блестящие оценки французских критиков при русском «наступлении» на П а­ риж. Все это незабываемо и нерушимо. Как бы ни шли путники разными тропами, но если вышли они под единым благо­ словением, то и благодатно встретятся они на перепутьях. Было грустно читать, что сейчас русским трудно во Франции. В конце концов всем и везде сейчас трудно. Человечество, войдя в великий кризис, затолкалось на перепутьях, но перепутья не есть путь. А путники пути единого не могут пребывать в непонимании. Знаю, что между великой Францией и великой Россией великим творче­ ством сплетены узы единения. И как светлые знаменосцы обоих народов, художники всех родов творчества встанут залогом сердечного понимания нерушимой оценки и пути к будущему. Великая вера заложена в творчестве. Издревле освящены пути художеств. На этих путях прочно взаимное понимание и дружелюбие. 1935 г. Пекин.