Сибирские огни, 1988, № 11

постной очевидности, то ведь и все заповеди окажутся неисполнимой утопией. Где же оно — «Не убий»? Где же оно — «Не укради»? Где же оно — «Не прелюбы сотво­ ри»? Где же оно «Не послушествуй на ближнего своего свидетельство ложно»? Где же исполнение и всех прочих простых и ясно звучащих основ Бытия? Может быть, ка­ кие-то умники скажут: «К чему и твердить эти указы, если они все равно не испол­ няются?» Каждому из нас приходилось много раз слышать всякие нарекания и предостере­ жения против утопий. От детства и юношества приходилось слушать житейские сове­ ты, чтобы не увлекаться «пустым идеализмом», а быть «ближе к практической жизни». Некоторые молодые сердца не соглашались на ту «практическую жизнь», к которой их уговаривали «житейские мудрецы». Некоторым юношам сердце подсказывало, что путь идеализма, против которого их остерегали старшие, есть наиболее жизненный и з а ­ поведанный. На этой почве идеализма и «житейской мудрости» произошло множество семейных трагедий. Кто знает, в основе чего легли многие самоубийства — эти самые неразумные разрешения жизненных проблем? Ведь «житейские мудрецы» не остерегли вовремя молодежь от страшного заблуждения, приводившего даже к самоубийству. Когда же эти постепенно обреченные молодые люди спрашивали старших, будут ли в предполагаемой практической жизни исполняться Заповеди Добра, старшие иногда махали руками, кощунственно шепча: «Все простится». И возникало между этим «все простится» и заповедями жизни неразрешимое противоречие. «Житейские мудрецы» готовы были обещать все, что угодно, лишь бы остеречь молодежь от идеализма. Когда же юношество погружалось в условную механическую жизнь, то даже книжники и фа­ рисеи всплескивали руками. Но спрашивается, кто же повел молодежь на кулачный бой, на скачки, на развратные фильмы? Не сами ли «житейские мудрецы», со вздохом повторяя «не обманешь — не продашь», усердно создавали разлагающие условия жиз­ ни. Когда-то говорилось: «Сегодня маленький компромисс, завтра маленький компро­ мисс, а послезавтра большой подлец». Именно так, в самых маленьких компромиссах против светлого идеализма загряз­ нились воображение и сознание. Темнота сознания начинала шептать о непри.тожимо- сти к жизни Заповедей. Именно эта ехидна сомнения начинала уверять в ночной темно­ те, что Мир всего мира есть чистейшая утопия. Но это моление когда-то и кем-то было создано не как отвлеченность, но именно, как приказный призыв о возможной действительности. Великий ум знал, что Мир всего мира не только возможен, но и есть тот спасительный магнит, к которому рано или поздно пристанут корабли путников. На разных языках в разных концах Земли повторяется и будет повторяться это священное моление. Неисповедимы пути, не лю­ дям регнать, где и когда осуществится идеализм. Действительно, пути непредрешимы. Но конечная цель остается единой. К этой цели поведут и все проявления того же идеализма, так часто гонимого житейской мудростью. Также будет день, когда так называемый идеализм будет понят не толь­ ко как нечто самое практичное, но и как единственный путь в решении прочих житей­ ских проблем. Тот же идеализм породит и стремление к честному неограниченному знанию как одной из самых спасительных пристаней. Идеализм рассеет и суеверия, и предрассудки, которые так убийственно омертвля­ ют жизненные стремления человечества. Если бы кто-то собрал энциклопедию суеверий и предрассудков, то обнаружилась бы странная истина о том, насколько многие эти ехидны и до сих проживают среди мнящего себя просвещенным человечества. Но поверх всех смут добро поет о благоволении. Никакие пушки, никакие взрывы не за­ глушат этих хоров. И несмотря на все «житейские» ложномудрости, идеализм, как учение блага, все же останется самым быстродостигающим и самым обновляющим в жизни. Сказано: «Порождения ехиднины! Как вы можете говорить доброе, будучи злы?» Именно злоречие будет нашептывать о том, что всякое благоволение не действи­ тельно и не своевременно. Но будем твердо знать, что даже Мир всего мира не есть отвлеченность, но зависит лишь от доброжелательства и благоволения человечества. Потому всякое увещание по сохранению самого высокого и самого лучшего именно своевременно и облегчает пути кратчайшие. Пусть благие символы, пусть самые благожелательные знамена развеваются над всем, чем жив дух человеческий. 1934 г. Пекин. , . :. . . . . 161