Сибирские огни, 1988, № 11

преступление, за которое надо отвечать по закону. В таком «патриотизме» неимоверно много перекосов и чрезвычайно мало поль­ зы. Иезуитская формула — цель оправды­ вает средства — очень живуча, и мы должны ее искоренять везде. Действительно, до чего мы бездумно уро­ дуем нашу родную землю! И бесхозно! Соз­ дается впечатление, будто мы не живем, а только все покоряем! Мы заливаем миллио­ ны гектаров плодородных земель, лучшую сибирскую древесину. Уничтожаем не толь­ ко лес, во и все живое, травим воду. В на­ ших водохранилишах хранится стоячая, а по сути мертвая вода, в которой ничего нет. Глядя на все это, люди меняются. Ре­ зультат этих изменений — ломка характера. Человек осознает, что отношение к приро­ де принципиально мало чем отличается от отношения к нему. Его не ценят. Ибо по­ зиция: после нас хоть трава не расти, после нас хоть потоп — переносится на психоло­ гию низов, становится мироотношенческой нормой. Сами люди чувствуют себя времен­ щиками. А ведь мы числимся хозяевами своей земли! Таким образом, мы потеряли огромное количество самых плодородных земель (поймы рек), вековые леса, погубили воду, изменили климат (повышенная влажность — нарушение равновесия а природе). Убы­ ток невосполнимый! Для того, чтобы восстановить тайгу, потребуются миллионы лет! А ведь выделя­ лись деньги на подготовку ложа водохра­ нилищ. Но они тратились на другие работы, а на очистку ложа не хватало ни трудовых ресурсов, ни техники, ни времени. И это при том, что была другая концепция строитель­ ства гидроэлектростанций — без затопле­ ния. О ней говорится в моем романе. Все это, увиденное и пережитое, внутрен­ не готовило меня заговорить в полный го­ лос, рассказать с беспощадной откровен­ ностью. Я выстрадал роман. И прежде всего мне хотелось сосредоточиться на нравственном аспекте этой потребности го­ ворить. Насколько все удалось — рассудят читатели. Дело в том, что процесс перестройки шел и тридцать и пятнадцать лет назад — все что-то укрупняли и что-то разъединяли... Но неизменным оставалось весьма сущест­ венное: у рабочего человека не было осед­ лости, ощущения постоянства, он сам не мог отвечать за свою судьбу — им распоря­ жались. Поэтому у меня возникло желание изобразить жизнь и быт таких людей, по­ казать, как они работают. Мой Иван Лонцов еще до нынешней перестройки увидел, что пропадает мастер­ ство, профессионализм, обесцениваются нормальные человеческие отношения — чес- стность, искренность, порядочность. Он нигде не нашел родного начала и видел, что вокруг него живут обездоленные, иска­ леченные люди. Ведь вроде бы государство заботится о трудящихся, но это абстракт­ ная забота — обо всех. А где конкретная — о каждом?! В первую очередь Ивана гонит на заработ­ ки обездоленность, как, впрочем, и многих других. Он прекрасный мастер своего дела, но то его не принимают на работу потому, что у него нет прописки, то не прописыва­ ют потому, что он не работает. Какой то заколдованный круг! Гражданин страны Советов у себя дома оказывается на улице. Если у тебя нет командировочного удосто­ верения или денег, то тебя не поселят в гостинице. Впрочем, и с деньгами не всегда можно устроиться на ночлег. Я не пред­ ставляю, что бы было с Иваном и ему по­ добными, если бы не было добрых людей. Наверное, он пошел бы грабить, убивать или покончил с собой. И все по той же причине, что у нас возникла диспропорция между производителем и потребителем. Появилось страшно много людей с ложкой. Мало того — у нас выделилась элита в рабочем классе, целая прослойка непроиз- водителей, скрытых тунеядцев; неработа­ ющие бригадиры, звеньевые и прочие. На шестерых работающих — один штатный ру­ ководитель. Снизу все это хорошо видно. И это отстраняет человека, он не считает государство своим. Рядом с уравниловкой соседствует огромное неравенство. Получа­ ется, что чем больше человек работает, тем меньше он получает. Черт знает, что такое! О бичах государство никак не заботится. А ведь они идут потоком, осваивают тяже­ лейшие участки народного хозяйства. Пос­ ле проделанной работы их просто-напросто выбрасывают на улицу. И они вынуждены кое-как приспосабливаться, чтобы выжить. У них нет ни угла, ни возможности для пе­ реквалификации. В капиталистической Канаде хозяин прииска строит для своих сезонников коттеджи, дает им возможность как-то подработать, бережет кадры для следующего сезона, ибо они специалисты своего дела. А что же происходит у нас? Не так давно бывший председатель Совмина распорядил­ ся очистить Магадан от бичей. Их вывезли на судах и самолетах на Дальний Восток, в Иркутск, Красноярск. И бросили... Ре­ зультат сказался незамедлительно: в сле­ дующий сезон резко упала добыча цветных металлов, на стройках сказалась нехватка рабочих рук. Снова крайность — ринулись вербовать кого попало, даж е тех, кто на Колыме никогда не бывал. А какие из них специалисты и разведчики недр?! Причем после сезона их постигала участь предшест­ венников. Я считаю вполне определенно, что если за человеком закреплено конститу­ ционное право на труд, он должен пользо­ ваться этим правом.» В заключение хотелось бы добавить, что в нашем случае речь не только о бродягах Севера, бичах Череповца и портовых горо­ дов ' - - -------------- -------------------------. V./ ’оссии, но даж е и Москвы. Ведь двор­ ник с высшим образованием и «своей фило­ софией»— это аномальное явление в государстве, которое нужно преодолевать с тем, чтобы вернуть Отечеству полнокров­ ную созидательную жизнь.»