Сибирские огни, 1988, № 11

и худого слова друг другу не сказали. Удивительная, редкая ситуация, когда все три невольных участника заурядного тре­ угольника (любовь же не выбирает, попа­ дает в того, в кого получилось) сумели сох­ ранить свое достоинство. Чего это стоило Едигею, ощущающему страшную пустоту в душе после отъезда Зарипы, мы видим, чего стоило обеим женщинам — догадыва­ емся. А жизнь продолжается, все идет своим чередом — рождение, смерть, и по-прежнему существуют мощные разногласия между государствами, и по-прежнему люди в кос­ мос летают, не ведая, что там ждет. Герой Айтматова ни разу не изменил себе, не дрогнул, не согнулся перед опасностью и не испугался авторитета вышестоящих. Такие, как он, отвоевали свою правду, выстояли в нелегкой борьбе. Мы верим, что они не из­ меняться, да и не нужно им меняться. «Должно быть, самое трагическое проти­ воречие конца XX века заключается в бес­ предельности человеческого гения и невоз­ можности реализовать его из-за политичес­ ких, идеологических, расовых барьеров, порожденных империализмом»,—• пишет ав­ тор в предисловии. И в тексте романа мы находим: «И тут снова, как всегда в кри­ зисные моменты истории, обнажились со всей силой коренные противоречия двух общественных систем на Земле». Здесь — прямое обращение к читателю и прямое указание на тех, кто виноват... Сначала предложенное автором решение проблематики романа ошеломило. Как так, столько пишут о контакте, о братьях по разуму, и на тебе — писатель предлагает полный отказ! Однако стоит задуматься над тем, что, как и почему показывает Айтматов. Во-первых, его роман — не фантастическое произведение, посвященное контакту с ины­ ми цивилизациями, это философское повест­ вование о судьбах человеческих, о взаимо­ связи всего сущего, проявляющегося имен­ но в наше время. «Фантастическое укрупня­ ет какие-то из сторон реального,— пишет Айтматов в предисловии 1981 года.— ...Фантастическое — это метафора жизни, позволяющая увидеть ее под новым, неожи­ данным углом зрения». Фантастикой как приемом литераторы пользуются, должно быть, столько же лет, сколько существует литература. Сплав фантастического с реаль­ ным — характерная черта литературы нашего времени. Фантастическое построение, модель, предложенная Чингизом Айтматовым, не есть история, реальность. Это и не рецепт, не угроза. Модель, над которой нам пред­ лагают подумать. Если будет продолжаться все то, что сегодня происходит в мире, если не исчезнет конфронтация двух систем’, не остановится гонка вооружений, мы мо­ жем оказаться и перед такой проблемой, предупреждает писатель. Люди, посмотрите на себя, призывает он, проводя страшную параллель: манкурт, голова которого опо­ ясана обручем, уничтожившим все мысли, память и все человеческое, так что он за­ был и имя свое и мать, родившую его на свет, и Земля, раздираемая на части, опоя­ санная «Обручем» — космической защитой от каких бы то ни было пришельцев, будь они дружественными ш и враждебными. Вот к чему мы можем подойти — закрыть­ ся целиком и полностью от Вселенной. А как же дух познания, стремление к истине, все то, что делает человека Человеком? ...Стоит на пороге Укубала, вечная мать и жена, и говорит: «Да что же вы стоите? Это же ваш дом, дети мои...». Есть дом, есть жизнь, есть вечные истины. И мысль писателя доходит до нас, незави­ симо от того, на каком материале он пи­ шет. Трудно, на мой взгляд, представить себе современную литературу без фантастики. Не приема, а вида литературы. Может быть, двойственное отношение к ней происходит потому, что в современном своем виде она появилась сравнительно недавно, традици­ онный отсчет — с 1957 года, с «Туман­ ности Андромеды», с запуска первого искусственного спутника. Для меня, моего поколения фантастика — что-то такое, что «было всегда». Когда мы научились читать в 60-х годах, не просто уже существовала научная фантастика, но было, что и кого читать, печатались отдельные книги и сборники издательств «Знание» и «Молодая гвардия». Когда-то дети среди самых пер­ вых книг называли сказки, потом, например, «Красных дьяволят»; мы разговаривали, намешивая в свою речь фразы из «Поне­ дельника» Стругацких (того, который «Понедельник начинается в субботу»). Сейчас, после удачных киноверсий, после телесериалов, самые популярные, наверное, Алиса и Электроник. Во взрослой литературе, видимо, первое место и занимают (в фантастике) братья Стругацкие. Как и других хороших писа­ телей, их далеко не все любят и почитают. Как и у других, у них бывают более или менее удачные вещи. Но самое основное, конечно, то, что они заставляют нас ду­ мать, и то, что они, как другие их коллеги по перу, не стоят на месте. Читая критические выступления в адрес фантастики, иногда замечают такой подход: все выдумано, в том числе и герои. Давайте посмотрим, так ли это. В двух последних произведениях, пове­ стях «Жук в муравейнике» и «Волны га­ сят ветер» Стругацких, действует один и тот же герой — Максим Каммерер. Он появился впервые в одной из ранних пове­ стей «Обитаемый остров». Конечно, Максим уже тогда был новым, т. е. отчасти выду­ манным героем: и силен, и убить его не так просто, и не дурак, хотя дров наломал из­ рядно. Но фантастичны лишь те ситуации, в которые он попадал, а сам Максим на­ столько же реален, насколько реален, ска­ жем, Гусев Алексея Толстого, не наделен­ ный никакими необычными качествами. Ну, так Гусева Толстой сделал современни­ ком, а Стругацкие поместили своего Макси­ ма в будущее. Должен же он чем-то отли­ чаться от нас и физически! Должен быть физически сильнее, здоровее, умнее, на­ конец. Максим в «Обитаемом острове» — герой повести для юношества, соответственно он и расположен больше к действию, чем к раздумью. Уравновешивал его там Стран­ ник — Рудольф Сикорски. Эта же пара ге­ роев появляется перед нами и в повести «Жук в муравейнике»; а в повести «Волны