Сибирские огни, 1988, № 11

Работа тут и вправду была не чета дик­ торской. День проходил быстро, в беготне к вечеру ноги наматывали километры и по­ первости гудели от усталости. Но по вече­ рам был «вечерний клиент», который при хорошем с ним обхождении не жадничал и не вникал в подсчеты. Под залпы шампанского, под тосты, под шутки, под крики, под песни жизнь каза­ лась нескончаемым праздником, и не хоте­ лось вечно топтаться с подносом, хотелось жить покрасивее, «покупюрнее». Но деньги как приходили, так и уходили. Потом появился Он. И собой неплох, и характером не злобен. Жил скромно, 'на трудовые сто пятьдесят, и хотел немного: дом, ребенка. Она удивлялась; так и смот­ реть вечерами друг на друга? И все? Тай­ ком от него сделала аборт. Он ушел. Она слез не лила, говорила себе: мало ли их еще будет... Если по ком и лила потом слезы, то по нем. Д а что теперь... Неприятности начались разом, посыпа­ лись на голову, будто прорвало их. Из вокзального ресторана ее перевели офици­ анткой на турпоезда. Другие по двадцать лет выдюживали в официантках, не лома­ лись: наставница ее ресторанная двадцать лет свой трудовой день начинала с фужера водки, и ничего. А Татьяна в выпивке по­ теряла меру. Меняла работу, шла куда брали: скоро совсем замусолили кадровики трудовую книжку. Родила дочь, но и в этом не было радос­ ти. Верно считается, что зачатые без люб­ ви крепко любимы не будут. Скоро на работу брать и вовсе переста­ ли — по причине отсутствия прописки. А случилось так. Отец, как получил новую квартиру, вписал в ордер Татьяну и пообе­ щал: мне не до ста лет жить, пусть квар­ тира тебе достанется. До ста лет он, может, жить и не собирался, но насчет квартиры передумал. Нашел новую жену и решил прописать ее к себе, а Татьяну выписать. Бабка посоветовала: ты не сдавайся, люб­ ви от него не видала, так хоть квадратные метры поимей. Тогда отец затеял суд, из которого вышел победителем. При встре­ че улыбался виновато и совал то пятерочку, то десяточку, а деньги шли у Татьяны известно куда. На Угольную, к бабушке, прописывать ее не желали. Конечно, могла Татьяна пойти по инстан­ циям, по адвокатам да по судам. Но люди разные, один приспособлен к тому, чтобы перешагивать через все пороги, нервы тратить себе и ответственным товарищам, доказывать свою правоту даже там, где и нет ее вовсе. А другой не воспитан бить­ ся за себя, если и прав. Татьяна была не из тихих и «под градусом» горло драть умела, не спускала ни матери, ни бабке, ни мужи­ кам иным. Но это дома и «под градусом», а в кабинетах робела, к тому же казалось ей, что непутевость ее видна всем и сразу, и разговор с ней уже иной, чем с порядочным человеком. В эти же годы умерла мать. А какие бы ИИ сложились с матерью отношения, со- Ш 5 Р(Онащу будит :матьг. словом:мЯД ,11 вадо? хом ли, взглядом, да и самиМнсвшда-алзп шествованием. После смерти матери все пошло-поехало уж совсем худо. ...Она жила на Угольной уже тринадца­ тый год без прописки и третий — без рабо­ ты. Николая восемь месяцев как погнали с последнего места. Случайных денег хва­ тало с трудом на вино. Понимала ли она, что в голоде, грязи и среди скандалов не жизнь детям, а мука? Разумом, вроде, понимала, но сама поти­ хоньку привыкла к такой доле, и то, что десять лет назад показалось бы ей сквер­ ным, сейчас не вызвало тех чувств, и дети, считала, не помрут, как и она не помира­ ет в этих стенах. Верно говорится: ко все- му то привыкает человек, как привыкает глаз ступившего из света в темноту и ско­ ро видит движение там, где сначала видел­ ся полный мрак и покой. Путь по следам падения всегда мучи­ телен и долог. Каждый шаг рождает воп­ рос, но не каждому так скоро ответ оты­ щется, потому-то и ставишь часто в конце многоточие вместо точки. Д а и потом, очерк ведь не суд, который непременно заключа­ ется однозначным приговором; виновен — не виновен. Так думал, пытаясь Татьяну и винить, и понимать, испытывая к ней и негодова­ ние, и жалость. Однако прошло время, и ее история всплыла в памяти и потребовала заверше­ ния и пересмотра оценок. Дело в том, что, рассказывая, я не брал в свидетели детей молодой женщины. История о том, как страдают дети от родительского пьянства, пока оставалась как бы за скобками. ...Учительница написала на доске несколь­ ко тем сочинения: «Мама, папа и я — друж­ ная семья», «За что я люблю своих роди­ телей», «Наш выходной день», «Мой папа». Объяснила: «Сегодняшнее сочинение не будет оцениваться по обычной пятибаль­ ной системе. Требование к нему одно — полная откровенность. Вы просто попро­ буйте поразмышлять письменно о том, о чем, наверное, нередко думаете». Пятый класс не торопился взяться за руч­ ки. Вдруг девочка за первой партой низ­ ко опустила голову. За ней — вторая, третья... Пятый класс плакал... Учительница знала, что многие ребята из неблагополучных семей. Но есть в этом привычном, к сожалению, словосочетании обезличенность: пытаясь охватить, осмыс­ лить общее, мы неизбежно теряем инди­ видуальное с его красками и деталями. Когда сочинения были написаны, они по­ разили учительницу именно деталями, кар­ тинами, переживаниями, из которых скла­ дывалось то, что зовем мы неблагополуч- ностью. Таких сочинений в пятом классе оказа­ лась добрая (недобрая...) половина. Ребя­ та были откровенней, чем ожидала учи­ тельница. Видимо, каждый из них понял, что он не одинок в своих бедах, и, охвачен­ ный общим порывом, писал так, словно себе говорил о наболевшем. Сочинения на вольную тему вылились в невольный бунт против родительского (чаще отцовского, разумеется) пьянства. .(.Искренние,- А.«япнсачный.,.н отнвянйп ид-щ г8рь»а№ыгсгррни1о*еЕЯ'е$1й»».е едадишщесквй аз9