Сибирские огни, 1988, № 11

Надо класть ровно столько, сколько пот­ ребуется! Дело не в книге, а в руке, кото­ рая ее держит! Когда будете жить не толь­ ко своей судьбой, а чужой, вот и будет у вас трудная и счастливая судьба! Требует­ ся равенство сторон. —• Я говорю своей ученице, нисколько не играя в демократию: «Машенька, у тебя ума не меньше, чем у меня. Только у меня он более тренирован и организован». Демок­ ратизация школы начинается с демократи­ зации ученика. Включить в перестройку ре­ бят — вот и будет сотрудничество! Чем больше наблюдаю, тем больше убеждаюсь, что учитель литературы, как Плюшкин с огромной связкой ключей. Необходимо, что­ бы герой хоть на минутку сошел со страниц книги и предстал перед классом живым, ося­ заемым, чтоб дотронуться можно было. Ведь волнует именно характер, а не «тип», «об­ раз», воплощение, олицетворение. — Я могу в петлю для топора (который он нес за пазухой, с левой стороны) «зах­ ватить» всего Раскольникова со всеми его непреодолимыми тупиками,— утверждает Ильин. —-Найдешь перекресток урока — выиграешь урок! Тайна онегинской строфы — в учебнике, а человеческая — на уроке! Вот ее-го и надо открывать. Жизнь без борьбы — сказочка, а не дей­ ствительность. Но препятствия не должны быть противоестественными, а бой — бесче­ стным. Драться за себя всегда трудно. На войне —•за Родину, в мирной жизни — за правду. А за себя? Как? — спрашивает се­ бя учитель. И отвечает каждым своим уро­ ком, в котором все — непривычно, все — выдумка, фантазия, блеск ума и созвездие находок. И парадоксы. Все его принципы парадоксальны, дерзки, отмечены яркой ин­ дивидуальностью. Духовное — уроку, учебное — учебнику. Даты , числа, характеристики, статистика — все это справочное, не главное, все это по­ том запомнится. А на уроке главное — чело­ век, он герой урока. И такая установка еще: восемь месяцев — человеку и один — ученику. Май он делает закрытым — ника­ ких гостей, комиссий, делегаций. В этот ме­ сяц Евгений Николаевич — репетитор, и здесь он свои секреты держит в тайне. Он научит, подгонит, проверит, подтянет, даст своим ученикам твердые знания в нужном размере. А на уроке он свободен, изящен, не приз­ нает никаких рамок. «Урок, который начи­ нается с темы, несостоявшийся урок,— ут­ верждает он.— Почему? Неинтересно. С пер­ вой же минуты ребята знают, что будем долго и скучно разбирать чей-то образ, кого-то обобщать, типизировать. У меня пол-урока доска стоит пустая. О чем пой­ дет речь, они не знают. Я «кидаюсь» на них с вопросом. Я их озадачиваю, зас­ тавляю думать, включая и память, и серд­ це. Тема И проблема должны пересекаться, вот тут-то стержень урока, его болевая точка. Его духовная высота. Нельзя идти па урок только с темой, этого мало, тема не «сработает», ее необходимо «догру­ зить» проблемой». По пьесе Горького «На дне» написано множество монографий, ее называют но- ..вдтррской, подробно разбираю т,, анали^и- -зЙю!г,,вНо , н д а а т г ,.,: с.’^ этр):^— цору^^ть и •УКЙ^') Как д а ^ /.р о д ^ ;; 0 Ш.,,,Д, 9 С(говрс 401 -( 3 ;, в ^ руки сегодняшней Маше, которая привыкла получать готовое по телевидению и не спе­ шит думать, да еще и страдать? И здесь словесник Ильин делает свое открытие; че­ рез художественно точную, выверенную, опять же выстраданную деталь он прово­ дит прямую от ученика к книге. Вот «тре­ угольник Ильина», который в руках талант­ ливого учителя заиграет всеми гранями. Вы видели в коридоре за батареей огрызок яблока? Так вот это — Настя из пьесы «На дне». А ведь ей всего 24 года- И дальше тянет, тянет понемножечку зо­ лотую ниточку сюжета на себя, как ему нужно. И незаметно от истории проститут­ ки Насти к сегодняшним девочкам, разбит­ ным и непритязательным, пролегла пря­ мая дорожка. Тема урока: «Не оступись!» — по пьесе Горького «На дне» — записы­ вает на доске пятнадцатилетняя Оля со следами косметики на детском личике и в коротенькой юбочке совсем не ученичес­ кого покроя. Повыше пиши, чтобы все видели,— просит учитель. И Оля, стыдливо одерги­ вая юбчонку, тянется к верхнему краю дос- ки. Не случайно выбрана тема, и девочка у доски тоже не примерная отличница. Ни­ чего случайного вообще не бывает у Иль­ ина — учителя с дерзкой установкой все пе­ ревернуть в традиционной педагогике, все переиначить. С интереса к себе начинается учитель, утверждает он. И заявляет, шоки­ руя методистов; «Без меня нет школы!». Он ввел принцип необязательного чтения- «Насильно прочитанная книга все равно" что проглоченная муха — вырвет!» Но чи-^ тают у него — все. Почему? Интересно. ’ Какая самая большая ошибка Есени­ на? Почему Каратаев у Толстого ночью впотьмах, разрезает картошку на две по-^ ловины? Огарки свечей у Достоевского. Что это за символ? — Почему Печорин перед дуэлью читает Вальтера Скотта? — А чем объяснить, что Наташа и Ни­ колай Ростовы, чем старше становятся, тем все искреннее любят своих старых роди­ телей? А зачем Фадеев рядом с удравшим Мечиком в своем «Разгроме» посадил бу­ рундука? Что это за параллель? — Что позволяет сделать с собой Б аза­ ров перед смертью, этот насмешник, ате­ ист, ниспровергатель всяческих светских условностей? — И почему в свои последние минуты, жутким усилием воли остановив предсмерт­ ный бред, он зовет к себе Одинцову, жен­ щину, которая его не любит? Он же горд и независим, не унижение ли это, не от­ ступление перед своими жесткими принци­ пами? — А, может быть, Татьяне лучше слука­ вить, сказать, что она не любит уже Оне­ гина, все в прошлом? Ему легче будет. Как вы считаете? — Жухрай дает Павке Корчагину мау­ зер и три обоймы, предупредив:-свойХ'1ч)ль- ко. 1 -не 1 И.«рестреляй.иьНто .ато^л Нзмак? нПре- ^Д 09 ^ррожно 9 :^ 8 ? ВДутка?