Сибирские огни, 1988, № 11

дырина сквозь толпу, Боб давно бы оставил мысль о колокольчиках. Но рынок его восхитил. Восхитили лавочки, перегруженные козьей шерстью, мохнатыми коврами, глиняными горшками, керамикой, метал ­ лическими подсвечниками, плетеными корзинами, бутылочными тыква­ ми... Колокольчики продавал маленький турок в красной феске, с которой почти на плечо ниспадал такой же красный помпон. Оставив молчаливого Петко под тентом крошечного, на три столика, кафе, Ьоб присел на корточки, пугаясь и радуясь обилию колокольчиков, пыли тут медные, латунные, были из чугуна и обожженной глины, твер ­ дой, как металл. Все звучали ласково, без надрыва. Боб, сидя на корточ­ ках, брал колокольчик в левую руку, подносил к уху, легонько бил по нему карандашом, отыскивая те единственные созвучия, которых так не хватало его необыкновенному инструменту. Прошел час, другой. Петко Каденов допил очередную чашечку кофе и задумался, вперчив взгляд в Ьоба, устроившегося в своем черном выходном костюме прямо на траве, рядом с маленьким турком. Впрочем, Петко Каденов успел за свою, пусть еще и недолгую, жизнь повидать самых разных людей,— Боб Садырин из Таловки нравился ему все больше и больше. Он только уди­ вился, почему Боб вовсе не за самые красивые колокольчики собрался заплатить турку целых пятьдесят левов. Почему так? спросил Петко, наконец-то обнаружив некоторое знание русского языка. Так надо,— твердо ответил Боб. Он не хотел торговаться. Подумаешь, пятьдесят левов! Таких коло­ кольчиков, нежных и звонких, все равно нигде не найти. Счастливьш, калсдый по-своему, молодые композиторы вернулись на улицу Ангел Кынчев, где их терпеливо ожидали все те же смуглые д е ­ вушки и заинтересовавшийся Бобом поэт. Петко хочет знать,— перевел Бобу поэт,— где ты сейчас живешь? — В Софии,— беззаботно ответил Боб. Это хороший город, сказал поэт, и Боб без всякого лицемерия согласился. — А где именно ты живешь в Софии? — Я точно не знаю. — Почему так?— удивился поэт. Группа уехала, гостиницу я оставил. Но в Софии тепло, я найду место. Харесва ми! обрадовался бородач.— А где твоя песня? Мы хо­ тим слышать песню. Боб не заставил себя упрашивать. Все было как во сне. З а окном огромный, сизый от жары город, рядом лица друзей, глаза румяных иностранок. Таловка была чертовски далеко и в то же время казалась близкой. Может, прямо вон тот трамвай и идет до Таловки, а знатат, может заглянуть в кафе конюх Харис или Мария Господчико- ва. Он, Боб, все равно женится на какой-нибудь смуглой и молчаливой иностранке (вон их сколько в Софии!), но присутствие Марии из однои­ менного интеллектуального монастыря ему бы сейчас не помешало... Вот почему, когда Боб вскинул голову, когда он широко улыбнулся, когда он ударил по клавишам фортепьяно, стоявшего в затененном углу кафе, эти малознакомые, но уже понимающие его болгары сразу ощутили, что он. Боб, конечно, из Сибири, и страна эта больше и просторнее, чем они до того думали, богаче и ближе им. «На лугах, лугах зеленых...» Бородатый поэт молча обнял Боба и так, обняв, повел обратно к столику, посадив рядом с восхищенным Петко Каденовым. Одна из смуглых девиц положила перед Бобом гвоздику, а поэт с удовольствием перевел: