Сибирские огни, 1988, № 11

несмотря на тайное сопротивление жены, Харис разрешал Бобу стучать по клавишам , знал: без употребления любой инструмент приходит в упадок. Входи, кивал Харис, увидев Боба. Входи, мол, сейчас и монастырь закроют. Монастырем (если полностью, то монастырем святой Марии) Харис именовал сельскую библиотеку. Там работала его жена Мария, а с нею другая Мария — Господчикова. Звучная фамилия, да и сама была не из рахитов: рост средний, лоб прикрыт густой челкой, на затылке роскош­ ный хвост, который она резким поворотом головы умела вовремя пере­ брасывать с одного плеча на другое; правда, носила она слишком длин­ ные, слишком строгие юбки, а кофточки — без всяких вырезов. К женщинам, особенно к Марии, Боб Садырин относился с большим недоверием. Была у него в свое время какая-то история, о которой я толком ничего не знаю, поскольку учился в то время в городе. То ли Боб кого-то там оттолкнул, то ли его грубо оттолкнули, только в свободное время он теперь предпочитал заниматься музыкой, а если речь заходила о женщинах, вызывающе утверждал, что если он. Боб, и женится, то только на иностранке. Пусть, дескать, лопочет себе в кухне по-иностран­ ному, он-то, мол, молодой композитор, жаден не до разговоров и проче­ го, а до музыки и красоты. Его возможная жена, утверждал Боб, о б я з а ­ на отвечать всем тем пяти признакам истинной красоты, о которых он сам читал в одной книге. Ну, во-первых, длинные волосы, во-вторых, белые, ровные зубы, затем — яркие губы, свежая кожа и, само собой, молодость. Мария Господчикова, может, и не уступила бы иностранкам, но был у нее один недостаток: во всем, что ни делалось вокруг, Мария всегда видела прежде всего трагический оттенок. Собираешься на рыбалку — провалишься под лед, едешь в отпуск — не вернешься в село, копаешь колодец — завалит камнями... Собираясь в монастырь, то есть в библио­ теку, Боб уже за десяток дворов пытался вспомнить какую-нибудь весе­ лую раскудрявую историю. Каждый раз он пытался такой историей пе­ решибить величавый пессимизм Марии. Но не успевал он и рта раскрыть, как Господчикова сообщала, перебросив конский хвост с плеча на плечо: — Вот эта книга, Борис. Я ее для тебя оставила. В ней герои поги­ бают за тридцать страниц до конца. — А что там, на последних тридцати страницах? — пугался Боб. — Ну, там о жизни... Там разное... К ак питаться, как спать... Пом­ нишь старика Гуркина? Он тоже, как ты, л а зал по столбам... Вот, скажи, чего его понесло на столб во время грозы? — Как чего? — совсем терялся Боб.— У Люськи Носовой начались роды, а тут вырубило электроэнергию! Но победить Марию Боб все равно не умел и не боялся ее только в доме Хариса. В гостях у немногословного конюха Господчикова вела себя мирно: забивалась на диван, вздыхала, издали посматривала на Боба. А Боб садился за старенькое фортепьяно, брал аккорд, пробегал по клавишам (всему сам научился) и сразу поворачивал к слушателям голову на неестественно прямой, вытянутой вперед шее. Д е рж а так голову, он з а ­ канчивал вступление и переходил к словам, которые, как правило, при­ думывал тоже сам. Местных поэтов в Таловке в последнее время не бы­ ло, а тексты поэтических сборников, подбираемые Марией, его не устра­ ивали. — «На лугах, лугах зеленых...»!— объявлял Боб свою любимую, свою самую популярную. Д в а раза эту песню исполнял местный хор, а однажды она была записана на магнитофон заезжим собкором радио. Боб, утверждал: его песня давно прозвучала чуть ли не на всю область! Показав песню, Боб, ликуя, вскидывал руки над головой.