Сибирские огни, 1988, № 10

Пиккуус открыл дверь и отступил вглубь. Марфа Петровна, румяная, с розами на плечах, с колыхающимися черными кистями, показалась ему такой красивой, какой он еще не видел ее. Он молча ждал, что она скажет. Она тоже молчала, потом улыбну­ лась. — Добрый вечер. — Что? — не понял Пиккуус. Он слышал звуки ее голоса, но не пони­ мал их значение, мозг его был занят невероятной какой-то работой, он что-то припоминал и уже ухватил то, что ему нужно было, почти дога­ дался, когда Марфа Петровна повторила: — Добрый вечер! И, вынужденный переменить внимание и с ними мысли, Пиккуус вновь потерял то, что так хотел обрести. Он спохватился: — Да-да... Добрый вечер.,. Проходите... Мы пьем чай. Доцентша Кошкина встретила Марфу Петровну непереводимой в сло­ ва гримасой недоброжелательности, равнодушия и женской ревности, видя, что ее соперница обладает куда более выигрышной внешностью и, кроме того, твердым характером, то есть гордостью в лучшем смысле. Гордостью изначальной. Тогда как гордость Кошкиной была результат ее положения в обществе. Шмутке привстал, встречая Марфу Петровну, эта женщина ему нра­ вилась, и он не думал скрывать своей симпатии. В углу задребезжал те­ лефон. Шмутке дотянулся до него. — Але? Кого? Появившийся Пиккуус взял у него трубку и отвечал односложно. — Нет.... Нет... Нет... Нет... Ничего не добавив, он положил пластмассовую загогулину на контакты. Никто у него не спрашивал отчета, но он почувствовал всеобщий ин­ терес и ему стало неловко, что он оказался в центре внимания, это было противно ему. Чтобы снять возникшее напряжение, Пиккуус с виноватой улыбкой произнес: — Я уже написал отзыв на его диссертацию... А он все еще на что-то надеется... Не понимаю. Звонит каждый вечер. — А что, совсем слабая работа? — вяло спросила Кошкина. — Совсем,— сказал Пиккуус.— Он все время путает понятия. Правое с левым. Язык с речью. Культуру с цивилизацией. Доцентша сжала тонкие губы. — Культура... цивилизация... Разве это не одно и то же? Удивленный мэтр посмотрел на нее вполоборота. — Разумеется, нет. Цивилизация отъединяет нас друг от друга. Вы­ рабатывает новейший, потом наиновейший холод одиночества, и человек замерзает наедине с собой. А культура — наша общая крыша над голо­ вой. Она защищает нас от цивилизации. Она человечна. Она дает язык нашей речи. Цивилизованный человек продает, культурный покупает. Цивилизация дала нам автомобили, чтобы мы могли побыстрее и подаль­ ше уехать от родных мест, от друзей. Мало того, теперь у нас есть само­ леты, и мы в мгновение ока улетаем за тысячи километров от любимых. Цивилизация дала нам эти города, эти стены и должности, которые раз­ деляют нас, ограничивают каждому его пространство, ставят преграду каждому, кто хочет пройти к человеку. Это она лишает нас пенья птиц и шума листвы. Леса пали в схватке с человеком. Рощи стоят на коленях. Гордые боры плачут. Родители теряют рожденных ими детей. И дети покидают матерей и отцов. Чтобы меньше разговаривать друг с другом, мы водрузили на столы и тумбы телевизоры. Вместо материнского, усталого, но бесконечно жи­ вого голоса малыши слышат теперь вечно бодрый диалог натренирован­ ных артистов... Это цивилизация. Культура проигрывает по сравнению с ней, она тиха, как колыбельная песня. Но это, конечно, обман. Проигры­ вает не культура, проигрываем мы.