Сибирские огни, 1988, № 10

сюж ет с ь^роем в пограничной ситуации, которая потрясает его душ у и^ как прави­ ло, изменяет его обр аз мьлслей, перевора­ чивает жизнь. Говоря о героях Г. Ч упрова вообщ е, хотелось бы отметить, что он — либо че­ ловек долга и труж еник, либо его антипод. Причем характер, внутренний мир первого типа героя автор стремится показать более или менее психологически глубоко, реали­ стично, выявляя его индивидуальность, са­ мобытность. Отрицательные ж е герои и зо б ­ ражены несколько схематично, т. е. зло, по­ роки лишь персонифицированы, но носители их, как правило, не индивидуализированы в достаточной мере, психологически не д осто­ верны. Так, бегло появляется таксист-ха­ пуга в рассказе «Средь бела дня», в не­ скольких рассказах вскользь упоминаются сбеж авш ие от трудностей горняки и т. д. Д а ж е в рассказе «Миха М ихайлов», где в качестве главного героя выступает такой именно персонаж , автор не идет дальш е поверхностных зарисовок. Конечно, они жизненно достоверны , но худож ественно не вполне убедительны, не исследованы. Такой п одход (или недостаток в п одходе) к и зображ ению подобных типов, по-види­ мому, не способствует наиболее глубокому отражению основного конфликта в пред- :тавленных произведениях — конфликта м еж ду человеком и его совестью. Что касается положительного, как его принято называть, героя Г. Ч упрова, то он не являет собой сверхличность, которой хо­ телось бы подраж ать, быть на нее похожим . Напротив, это маленький, в сущности, чело­ век, «герой в себе», с большой душ ой и чистой совестью , а главное,— на своем месте, где единственно он и н уж ен и м ож ет работать с наивысшей отдачей. С точки зрения чисто худож ественной, сл едует отметить в рассказах ум естное ис­ пользование автором речевой характеристи. ки, которая помогает глубж е типизировать и в то ж е время ож ивляет персонаж и. Зр и ­ мо — в этом плане — предстаю т перед читателем образы старого охотника Ивана Гавриловича, крестьянина Ивана Алексе­ евича, д ед а А гаф она и других. О собое вни­ мание привлекают пейзажны е зарисовки Г. Чупрова. П о яркости и прозрачности они подобны акварели («Я подсел к м уж ику на лавку, под рябую тень березы , и она вски­ пала листвой, обдавал а широким напевом» и т. д. и т. п .). Несколько досадны ми на общ ем фоне выглядят некоторые, вызываю­ щие сомнения, реалии в описании деревен ­ ского быта и колорита, такие, к примеру, как чай, заправленный корешком боярыш ­ ника (известно, что в народе широко исполь­ зую тся цветы и плоды боярышника, кстати, представляющ его собой довольно крупный кустарник, корневую систем у которого трудно сравнить с корешком, скаж ем , пет­ рушки). Н о, разум еется, эти небольшие оплошности (если, конечно, они не плод м оего субъективного восприятия) не ста­ вят под сомнение худож ествен ную ценность многих творческих находок писателя. И. ИЗВЕКОВА