Сибирские огни, 1988, № 10

ра» то ж е, что и в «К отловане» и «Ю ве­ нильном море». Язык романа — его моти­ вированная структура — односоставен с языком рассмотренных произведений, за исключением, п ож алуй, одного момента: речь героев в «Чевенгуре», особенно в н а­ чале повествования, временами персонифи­ цирована, то есть типична, характерна, правдоподобна. П ерсонажи здесь «иногда» различаются в ы р а ж е н и е м г о л о с а , тогда как и в «Котловане» и в «Ювениль­ ном море» данная персонификация уж е растворяется, исчезает, — остается одно аномальное, н е х а р а к т е р н о е выска­ зывание, слитное по своем у строению с авторской речью...) Значение исследования творчества П ла­ тонова на сегодняшний день не исчерпыва­ ется одним лишь приведением в норму истинного масш таба худож н и ка (процесс этот сейчас у ж е необратим в связи с п о­ явлением в печати наиболее принципиаль­ ных в худож ественном отношении, ранее не публиковавшихся произведений писате­ л я ). Кроме непреходящ его своего качества, значение имеет еще и злободневную сторо­ ну: оно связано с насущными проблемами современной словесности. Именно П лато­ нов — вот что крайне важно! — указы ва­ ет наиболее определенно на больные во­ просы нашего текущ его литературного про­ цесса. Я затрону только два круга проблем. Первый лежит в области современной кри­ тической методологии. Второй связан с явлением т. н. серой литературы. Итак — о критическом методе. Если присмотреться к критическим п уб­ ликациям нашей периодики последних лет (можно сказать — нескольких деся т­ ков л ет), то м ож но б ез тр уда уловить в них характерное сходство, особенную чер­ ту — это общий (универсальный) п одход к рассматриваемому произведению: произ­ ведение подлеж ит непременной о ц е н к е . Ситуация здесь напоминает школьную — учитель-критик выставляет ученику-автору оценку-балл за сочинение. Ничего порочного, наверное, в таком подходе нет, критика и призвана по приро­ д е своей определять литературное явление по его достоинству. Н о вот с баллами про­ исходит какая-то непрерывная путаница — разные учителя выставляют порой одном у и том у ж е ученику за его сочинения со­ вершенно разные, вплоть д о противополож ­ ных, оценки. Как тут быть ученику? Кому доверять? Очевидно, что в данном случае н еобходи ­ ма твердая шкала ценностей, не допуска­ ющая явных подмен, извращений, несостоя­ тельности при оценивании критикой х у д о ­ жественного произведения. Н о вот как раз со шкалой дело обстоит неблагополучно. По сущ еству, история нашей критики на протяжении последних десятилетий — это непрерывная корректировка оценочных мнений, постоянное уточнение масш табов некогда определенного «истинного значе­ ния» того или иного худож ественного яв­ ления или д а ж е — творческого наследия, например, превознесенного в свое время (поруганного, уничиженного) писателя. Шкала размыта, не стабильна... Д л я дисцип­ лины, претендующ ей на некоторую объектив­ ность своего м етодологического аппарата, то есть, в конечном счете, на объективность суж дений о литературном произведении, такое п олож ение вещей выглядит, мягко говоря, настораживающ е, несерьезно. В чем здесь дело? Как мне каж ется, нашей критикой абсо­ лютизирован оценочный подход, в основе которого лежит м е т о д п р я м о г о с у ж д е н и я . М етод характерен «мом ен­ тальным» — прямым — выходом оценива­ ющего непосредственно на худож ественный мир произведения (вернее, на один из его образов-п ри ближ ен и й), минуя, сл едова­ тельно, вопрос о худож ествен ном простран­ стве, и — о т р и ц а н и е тех его моментов, что не соответствую т критическому этал о­ ну. Данный способ суж дения сложился исторически законом ерно на основании бо­ лее обширного, общ его официально узак о­ ненного р е а л и с т и ч е с к о г о м етода в советской литературе, истолкованного, о со ­ бенно на первых порах, вульгарно в виде «столбовой дороги», непререкаемого обр аз­ ца: фундам ентом литературного произведе­ ния долж н о быть п р а в д о п о д о б и е о т ­ ражения отраж аем ом у. Сейчас это п олож е­ ние в значительной степени ослаблено, со б ­ ственно, литературной практикой, но кри­ тический метод, взросший на нем, уж е при­ обрел внутреннюю самостоятельность, впол­ не укрепился. Образцы «строго реалистических» произ­ ведений щ едро предоставила русская клас­ сика X IX века. Е!о в реалистическом (в указанном смыс­ ле) произведении худож ествен ное единство мир-пространство находится в органиче­ ском единстве. То есть пространство как бы растворяется в своем полном уп одобл е­ нии жизни-действительности. Выбор стили­ стических средств, композиционная струк­ тура, сюж етны е построения — все оп р еде­ ляется этим уподоблением . Таким образом , внутреннее пространство как будто н е т н е о б х о д и м о с т и у т о ч н я т ь (или замечать, отмечать, выяснять). Тогда рас­ смотрение произведения автоматически пе­ ремещается в о ц е н о ч н у ю п л о с ­ к о с т ь . Оценивается его «ж изненная сто­ рона», иначе говоря, фактическое со д ер ж а ­ ние, Герои уподобляю тся реальным людям, их поступки, взаимоотнош ения, события такж е переводятся в план реальности. П е­ ред критиком предстает, таким образом , жизнь в натуральную величину и он с у д и т о качестве ее представления в аспектах, как правило, обобщ енно-нравст­ венных. П о сути, критик сопоставляет «реальность» произведения с той, которую он знает практически, либо с образом ее, который ж елает видеть воплощенным в литературе. О тсюда понятно, что м етод прямого суж дения (оценочный п одход) в т а к о м виде есть не что иное, как суженный д и а ­ лог (критик-произведение) на уровне со ­ зерцающ его (читательского) сознания. От­ того и вызывает одно и то ж е х у д ож ест ­ венное явление разнообразны е (вплоть до взаимоисключающих) оценки, что диалоги­ ческие образы -приближ ения воплощенного в нем худож ествен ного мира не совпадаю т