Сибирские огни, 1988, № 8

нарочитой простоватостью.— Не хочет ехать без тебя на прохладу. Велит быть непременно к рассвету в Кремле,, во всем пригодном убранстве, да велит некоторыми делами не отговариваться и хворым не сказываться, а быть непременно. Нечего делать, собрался Висковатый, поехал. Ослушаться^ царя и теперь, после второй присылки, значило бы бросить ему явный вызов, выказать уже не только строптивость, но враждебность, которой, конеч­ но, в Висковатом не было и быть не могло, но подумалось ему, что, быть может,' Иван как раз и подозревал в нём это и ждал что он поступит именно так, и, чтобы проверить свои подозрения, нарочно^выдумал всю эту затею. Что Иван был способен на такое — Висковатый знал. Царь был изрядный лицедей. Правда, слишком уж просто действовал он, если на самом деле все было так, как думалось Висковатому, и это-то больше всего и смущало дьяка. Иван был лукав, изощренно лукав — это тоже знал Висковатый,— и уж если бы действительно задался целью выявить в нем враждебность, то избрал бы для этого иные пути и иные способы — более потаенные и более надежные. Сейчас же все скорее напоминало бросание жребия: выпадет загаданное — враг, выпадет противополож­ ное— не враг. Нет, Иван так действовать не мог! Но окончательно от этой мысли Висковатый все-таки не отказался: вопреки всему она могла оказаться верной. ...По дороге в Кремль Висковатый заехал еще к Васильеву — предупредить, чтобы не призывали нынче шведских посланников для вручения им ответной грамоты, как о том было объявлено посланникам накануне. Висковатый хотел непременно сам вручить грамоту, рассчитывая при этом поговорить напоследок со шведами. Правда, это было не в обычае — говорить с послами о деле при вручении грамоты, но при великом же­ лании и умении всегда можно было придумать, как вызвать послов на разговор, не нарушая прямо заведенного правила. Висковатому этого умения было не занимать. — Ворочусь — я еще разговорю их,— сказал он Васильеву.— Прове­ ду по лукавой тропке. Авось отступятся! Да и ты свое дело сверши. Поезжай нынче к ним, благо повод есть... С гостинцами поезжай! Угощай щедро, да и сам угощайся, чтоб с виду изрядно хмелен был. Панибратствуй! И в том хмельном панибратстве проговорись, что, деи, прозябло слово, дошли, деи, слухи до государя нашего, будто дацкой завраждовал вельми с государем их и войну на него собирает, да скажи, будто думает государь наш, как пособить брату своему королю Ирику. Не скажи, упаси боже, пособить на дацкого! — особенно остерег Виско­ ватый Васильева,— На дацкого — никак не скажи! Пособить — и всё! И когда скажешь так, то добре бди и добре слушай, сквозь лютой хмель слушай, что они тебе на то говорить учнут. Буде скажут, что слух пу­ стой, и с упреком скажут,— одно рассуждение имей... Скажут небрежно — иначе рассуждай, и, теми рассуждениями надоумясь, посмотри, како тебе далее с ними говорю править. Да гляди в оба, где истинное небре­ жение будет, а где нарочитое. А буде скажут, которая государю нашему кручина, скажи, кручины никоторой, а государь наш, ведая молодость государя их и помня свою молодость, хочет ему на его молодости добра. Ну, да во всем я тебя не наставлю,— заключил Висковатый.— Сам го­ лову на плечах имеешь. Вызнать надобно поверней, к чему у них с дац­ ким клонится? Ежели клонится к войне, в чем я почти уверен, то послы близко к сердцу примут твои слова. Гляди, заговорят даже о том, чтоб передать их королю. На такое ответствуй, что меж государей всякое дело ведется не по словам дьяков или вельмож, а по их собственным государевым грамотам, а сверх грамоты что говорить? — Сумею я все, Иван Михалыч, будь покоен. Да токмо ли в моем умении все дело? Они також в темя не колочены. А ну как ничего не выйдет из нашей затеи? — Не выйдет, тогда и горевать будем,— ободрил его Висковатый.— 32