Сибирские огни, 1988, № 8

сейчас не хотелось ни вспоминать, ни говорить об этом. Но Мстислав­ ский не отступался. — Ты говорил и был уверен, что он выпустит тебя. Не зря же ты го­ ворил, не суесловил? Ведь знал же, знал, что выпустит? И выпустил! — Выпустил, да не так, как мнилось,— сказал угрюмо Вельский. — А какож тебе мнилось? Неужто ждал, что он поклонится тебе в ноги да испросит прощения? — Ах, князь Иван, не узнаю я тебя! Будто подменили тебе голову. Раньше ты поперед мысли шел, а теперь вослед не поспеваешь. Не по­ клона я ждал... Схватки с ним.— Вельский на какое-то мгновение обод­ рился, голос его стал потверже: — Думал, станет он меня ломать — ог­ нем, дыбой, изуверством... А я не сломаюсь, выстою, стерплю, не попро­ шу милости. Изготовился я к сей схватке... Думал, пусть узрит, каковы мы, пусть испробует нашу крепость и пусть ведает, на кого ополчился! Все бы стерпел, на плаху пошел, но не обнизил бы перед ним души! И уж коли б отсек он мне голову, то так бы тому и быть. А не отсек, то вы­ шел бы я из темницы не помилованным спальником, как ныне, а победи­ телем его! Мстиславский пристально посмотрел на него, поверил: да, не обни­ зил бы души, и на плаху пошел бы... — Нешто теперь обнизишься перед ним? — спросил он, хотя совер­ шенно точно знал, что ответит Вельский. — И теперь не обнижусь! Токмо он-то об том ведать не убудет. Вы­ пустил он меня из темницы — и все! Будто и не сидел я в ней вовсе. От него — ни полслова. Чаял, на очи позовет иль пришлет^ кого...— Голос Бельского опять стал срывистым, неуверенным.— Другой день жду.— Он посмотрел на Мстиславского — беспомощно, с отчаяньем.— На кой мне такая свобода! Что задумал он? Буде, шутку какую дьявольскую изнамерился вышутить? И свобода ли мне? — Да свобода, свобода, князь. Не мечись! — сказал успокаивающе Мстиславский.— Не до шуток ему ныне. Вот оглядишься — поймешь. Да и я скажу тебе: все супротив него, теперь уже все! Чаша полна — по самый укром. Чуть колыхнет — и все! Что будет — не ведаю, но будет! — Пошто же тогда меня выпустил? — Не стало проку в твоем заключении. — А какой прок в моем освобождении? Еще одним супротивником у него стало больше. — Ты и не был николиже его общником. В тюрьме иль на свободе — ты везде его супротивник. Так что счет тебе он знает. И цену. Особенно цену! По сей цене он тебя и в темницу вкинул, по ней же нынче и освобо­ дил. Не разумеешь? А говоришь, мне голову подменили,— шутливо вы­ местился Мстиславский.— В темницу он тебя вкинул не столь по вине твоей, сколько по дородству. Сажая на цепь медведя, мнил, что и волки хвосты подожмут,— объяснил он.— Так точно и с князем Михайлой Во­ ротынским. Какая у Воротынского такая уж вина перед ним? Ну зубо­ скалили они с братцем своим над его бусурманкой, ну кричали и негодо­ вали на уложение. А кто не кричал? Все кричали, все негодовали, а в опале — Воротынский. Також медведь! Мстиславский говорил убежденно, напористо, даже с долей не свой­ ственной ему самоуверенности. Увидев смятение Бельского, еще недавно готового пойти на плаху, а теперь потерявшегося от неизвестности, в которой оставил его царь, выпустив на свободу, а может, и от самой сво­ боды, в которую боялся поверить, Мстиславский теперь изо всех сил ста­ рался не выказать своей собственной смятенности, собственного раз­ лада и надлома, совершившегося в его душе. — К сему и Полоцк приложи,— продолжал он.— Размыслил, поди, он, что, добыв его, одним махом двух зайцев убьет: на короля несказан­ ного страху нагонит и к выгодному миру принудит, да и своим на хвост наступит. А ничего-то из его замыслов не вытнло. Жигимонт хоть и напу- жался, а с миром, однако, не торопится, волочит время, хана подымает...