Сибирские огни, 1988, № 8

1 руз накопившихся «лавалов» в архитек­ туре, о которых говорит Ф. Новиков, а если Отказаться от эвфемизмов,— кризисное со­ стояние архитектуры и градостроительства определили температуру проходивших в истекшем году съездов зодчих — российско­ го и союзного, где специалистам частично удалось «спустить пар». Оба форума (съез­ ды, впрочем, проходили во всех союзных республиках) подтвердили низкую эффек­ тивность организационной конструкции на­ шей архитектурной практики. Обновление коснулось не только руководства творче­ ского союза зодчих, но и самих институтов государственного управления областью, ко­ торую Ф. Новиков называет жизнезодчест- вом. На переломе, называемом Ф. Новиковым точкой разрыва, видимо, очень важно вни­ мательно рассмотреть и оценить все основ­ ные точки роста. Это необходимо сделать уже для того хотя бы, чтобы подойти к оче­ редному перелому без лакого тяжелого гру­ за издержек — и эстетических, и социаль­ ных. Конструктивное начало очерка Ф. Новико­ ва видится мне как раз в том, что зодчий пытается это сделать, привлекая внимание читателя к довольно широкому кругу твор­ ческих проблем рукотворного мира архитек­ туры... Когда говорят, что публицистика и очер­ кистика явились разведчиками острейших социальных, экономических, политических и нравственных проблем, то имеют в виду прежде всего широту интересов цеха и уме­ ние выделить определенные общественные аномалии. Оба этих качества отнюдь не ро­ дились на нынешнем общественном перело­ ме. Хотя и верно замечено, что как раз сей­ час созданы условия наибольшего благо­ приятствования для цеха. И мастера жанра воспользовались ими достойно. И даже по­ делились своим арсеналом с сопредельными территориями литературы и искусства. Грех публицистичности, об этом свидетельствова­ ла критика недавнего времени, поставлен в вину многим представителям изящной сло­ весности. А театральный режиссер Андрей Гончаров даже пишет о том, что в поисках художественной правды пора отказаться от соблазна публицистического эффекта. И все же... Не могу согласиться с оценкой Ал. Михайлова, прозвучавшей на собрании московской писательской организации «Взгляд на литературу» («Книжное обозре­ ние», 29 января 1988 г.). Признавая добле­ сти жанра, руководитель московских лите­ раторов попрекнул его тем, что это — вскрытие верхнего слоя аномалий. Потому что-де публицистика, пользуясь возможно­ стями гласности, в благородном стремлении как можно скорее преодолеть период застоя в народном хозяйстве, в социальной сфере, слабо учитывает человеческий фактор. А ли­ тература — счел необходимым напомнить критик,— это человековедение. И здесь Ал. Михайлову вроде бы и возразить нечем... И все же инвектива эта. похоже,— не по адресу. Когда В. Выжутович («Дружба народов», 1986, № 6 ) исследует положение дел в эрго­ номике, те парадоксы, что вызваны к жизни поточной технологией («...поток обуживает л и ч ь ш ето , м е ш а л ей осуществить сеоя само­ стоятельно и полнокровно»); когда В. Селю­ нин отваживается вступить в спор с акаде­ миком А. Аганбегяном о принятых темпах нашего экономического роста («Советская Россия», 5 января 1988 г.), а Г. Лисичкин («Знамя», 1987, № 7) возвращается к пе­ чально известному делу председателя кол­ хоза Снимщикова или исследует философию социальной справедливости, предлагаемую социологом В. Роговиным («Дружба наро­ дов», 1988, № 1),— не о человеке ли разго­ вор? Конечно, внимательный читатель не мог не обнаружить и некоторых сдвигов, чисто предметных, да и тематических, в публици­ стике. Вот, скажем, многолетний авангард — «деревенщики» — едва ли не оказался в аутсайдерах. Временных, нужно полагать. И только потому, вероятно, что обществен­ ное внимание по необходимости увлекли проблемы «самоедской» экономики (термин Ю. Черниченко). И этот вдруг обострив­ шийся (вдруг ли?) общественный интерес едва ли нужно объяснить специально. !!ЙЯ 1 Я и здесь заметно некоторое «перестроение». Отто Лацис, к примеру, в этой изменив­ шейся картине, отмечает некоторое охлаж­ дение конкретно-экономических споров, их отход на задний план нашей публицистики. Зато, по его наблюдению, как никогда, актуальными становятся споры социально- политические. «Добрую четверть века наша публицисти­ ка пыталась выполнять непосильную для нее задачу; конструировать рациональный хозяйственный механизм. Обстановка гласности в корне изменила ситуацию, а июньский Пленум, приняв ос­ новные документы реформы, снял саму проблему. Публицистика возвращается к своему прямому делу; показывать общест­ ву картину его собственной жизни, будить общественную мысль, ставить новые вопро­ сы, разъяснять найденные наукой решения. Благодаря этому, — излишне оптимистичен Лацис,— мы можем не возвращаться здесь ко многим спорам, занимавшим публици- стов-экономистов долгие годы» («Знамя», 1988, № 2). В этой ситуации легко постижимо и уг­ лубленное зондирование истории. Отечест­ венной — прежде всего. И не только эког номической, кстати. Апрельский Пленум ЦК партии усилил еще один тематический пласт в публицисти­ ке — нравственно-этический. И это тоже ПОНЯТНО; только здоровое общество, не разъедаемое изнутри коррозией межлично­ стных конфликтов, ошибкой индивидуаль­ ных амбиций, в состоянии преодолеть тяж ­ кие последствия столь опасного социально, го недуга. Член-корреспондент АН СССР Б. Ломов, возглавляющий академический Институт пси­ хологии, напомнил («Советская культура», 23 апреля 1987 года): словосочетание «чело­ веческий фактор» впервые появилось в со­ ветской психологии в 40-е годы, когда стали возникать первые конфликты между до­ вольно сложной по тем временам техникой и возможностями работника. Эффективность машин заметно снижалась. Новая приклад­ ная наука — инженерная психология или эргономика — и была призвана оптимальна «согласовать» человека с техникой. , 1 ..;,