Сибирские огни, 1988, № 7

— простите, вы-меня с кей-то СПуТали, не за того приняли. Извините, но мы незнакомы с вами... Так вот и чешу. В н е ш н и й понимающе улыбается. Доволен. Добил­ ся своего. Убедился, что я стал марионеткой в руках его злобного дети­ ща — внутреннего редактора! Так вот и жил... Таким бы и помер, не написав второго романа, не основав движения, но спасли меня гении-любители, обитавшие тогда в резервации одного литобъединения. Звали их Ваня и Петя (хотя откликались они на Толю и Женю), встретил я их в Первомайском сквере. И жалко мне их стало до глубины души, потому что редактор так ме­ ня настроил: вот,— ползет мысль,— молодые ребята, занимаются ерун­ дой, чего-то там пишут, болтают, болтаются, никакого от них толку ни им самим, ни их родичам, ни народу... А жизнь идет... Могли бы детей своих воспитывать, дело доброе делать, ан нет — вбили себе в головы, что они поэты-писатели, что они говорят самое передовое слово, что их стезя литература... А кому нужно все, что они нацарапали? Никому! Даже друг другу... Ну, один еще работает через пень колоду, а другой если где месяц-другой в году прочислится, и то — достижение! Мать его родила, вырастила. Ноль отдачи. Страна его учила в школе, в пионерах его под горн водила,— ноль отдачи. Пусть другие трудятся на всяких там полях и фермах, заводах и фабриках, а мы нацарапаем в год десять строчек и будем читать их друг другу, хлебая вермут, называя друг друга гениями или бездарностями — вот и вся жизнь! Единственная, пущенная коту под хвост, потраченная на ерунду и белиберду... Жалко!.. Начал я их отговаривать, на путь истинный наставлять. Они только смеются. И я бы над собой тоже посмеялся вместе с ними, да не могу — редактор не велит. Гении хохочут, а мой редактор разгорячился, загорелось ему спасти этих ребят, и все тут! . Слово за слово — начали они мне свои стихи читать. Долго читали. Очень долго. Один кончит, отдыхает, а другой так и поливает меня стихами. Их-то двое, а редактор во мне один! Стал он уставать, заикаться, даже как бы в обморок падать у меня под черепными костями. Да так больно падает, что затылок раскалывается. Но не сдается — все ребят кроет и балбеса­ ми называет, но уже не так активно и убедительно. И вот, я ясно помню это, начал Толя читать: Камень— Голодными желваками, Спичек на сдачу, на остальное, Питаюсь пчелами живыми, И вместо носа — жук стальной... Дальше Я не помню, помню одно — сильно подточили за ночь гении здоровье моего внутреннего редактора, захворал он, проболел дня три, у меня от него просто голова раскалывалась, спать не мог, а потом и про­ пал — или ушел туда, откуда явился, или помер, или в осадок выпал не знаю, знаю одно — с того дня освободилась моя голова полностью, вернулся я к нормальной жизйи основоположника и попутно вышел в очередной отпуск. 16. Сразу же я написал руководящий документ для пользования членами будущего движения «ЗАГС» (Защита Авторов Гениальных Создании), о котором еще и не думал тогда.