Сибирские огни, 1988, № 7

Странички из дневника «...накануне дней (периодов тоски-просветления.— Ш.) возникает у меня спонтанно нарастающая страсть к всеобщему счету: считаю шаги, прохожих, деревья, дома, автомобили, облака, столбы, собак, голубей, лужи, теплофикационные люки, вывески, аптеки, улицы, фонари, афиш­ ные тумбы и т. п. Счет постепенно усложняется, разветвляется, и с этим душа все выше и выше поднимается к восторгу полного счастья, к точке полной и осле­ пительно вдохновенной ясности мира. Я начинаю считать автомобили не вообще, а отдельно — по маркам, направлению движения, загруженности, степени износа, по полу и воз­ расту водителей, цвету, скорости, по всем другим возможным парамет­ рам вплоть до химического состава выхлопных газов. И не просто скла­ дываю ряды, но и соотношу их друг с другом в сложных зависимостях, которые теперь не могу воспроизвести. Параллельно с автомобилями суммируются и анализируются ряды деревьев — по высоте, породам, возрасту, количеству ветвей и их направ­ ленности относительно ствола и Полярной Звезды, по объему листвы, по рисункам коры, по скрипу корней... Особенно увлекает, уносит к наслаждению классификационный под­ счет людей. Какое удовольствие, какая бездна впечатлений! Каждое лицо, каждый человек, каждое новое человеческое слово, взгляд и жест — все это рождает во мне новые и новые ряды, новые соотношения, ко­ торые блистательно усложняются сами и деятельно взаимовозрастают с остальными просчитанными и классифицированными мирами — де­ ревьев, пролетающих самолетов, мусорных урн, пивных ларьков, гудков, песен разных народов... И наступает во всем этом бесконечном движении многообразия ве­ ликий гармонический момент — я сам: количество дыханий, ударов сердца, пуговиц, шагов, ног и рук, предметов одежды, мыслей... И только я дохожу до подсчета мыслей — все во мне застилает тяже­ лый и темный, промозглый и тоскливый, тягостный и беспросветный, вы­ сасывающий все силы, всю мою душу — т у м а н...» «Непреодолимое желание быть на улице, на просторе, видеть небо и ощущать землю. Более всего пугает метро, комнаты без окон, кабинка лифта, тупики... Замкнутое пространство убивает во мне музыку, нарушая связи моего тела с космосом и почвой, которые я слышу внутренними мелодиями. Трудно это объяснить... Звучит в такие дни во мне мелодия, красота и тональность ее меняются от степени отделенности моего тела от космоса и почвы... (пропуск в тексте.— Ш.) ...глубочайшее наслаждение: я становлюсь под деревом, снимаю один ботинок и сам задаю ритм — то наступая на землю, то приподнимая босую ногу. На основу этого ритмического мажорного рисунка ложится серебристый туман других тем, произвольных, естественных мелодиче­ ских вариаций — солнце проникает через шевелящуюся листву, я то в большем,то в меньшем объеме становлюсь виден небу, и поют во мне все прохладные ладошки тени от листьев и все солнечные зайчики. Поют тонкими трубами, кларнетами, скрипками. И мощными пластами вечной простой силы ложится в основу этой симфонии каждое прикосновение босой ноги к земле. И нотами трагических неизбежностей звучат басо­ вые трубы органа от раздвоенности и отделенности моей от почвы, ибо вторая нога обута в ботинок «Саламандра»... В такие дни я весь во власти внутренней музыки. Зонтиком или шляпой (манипулируя над головой) я рождаю незамы­ словатые, но остроумные джазовые композиции.