Сибирские огни, 1988, № 7

чая пробудить в нем праведное негодование... А ему нет до прошлого ни­ которого дела, и он не жаждет и не ищет положить душу за правду. У не­ го свое на уме. Что— покуда неведомо, но, что бы ни было, выгод себе приискать он не преминет. Потому тебе следовало открыто сказать ему, что Старица и дом святой Софии ' более обрящут выгод, ежели будут за­ едино, а не порознь. Ефросинья и сама подумывала об этом. Был у^нее соблазн взять быка за рога — и соблазн немалый, к тому же и случай казался весьма подхо­ дящим: чуяла она, что Пимен, несмотря на царские ласки и любовь, ко­ торой он много лет добивался и которая наконец-то как будто сошла на него, все же не принимает почему-то всецело сторону царя, колеблется, присматривается и к другой стороне, словно выбирает... И — с богом оы, не упустить случая! Однако было тут одно преткновение. Ефросинья по­ нимала, что если Пимен и вправду выбирает, то выбирает не сердцем, а умом, и, стало быть, его личное отношение к каждой из сторон не пред­ решает выбора — он выберет лишь ту, которая сильней. Но какая сила была на ту пору у Старицы? Что, кроме ненависти и зла, припасла она для борьбы с Иваном — борвбы настоящей, не мысленной? Чем, кроме тайных козней и сговоров, намеревалась сражаться с ним? Какое ору­ жие могла применить против него и чем, кроме подкупов и посулов, рас­ считывала привлечь на свою сторону? В то время у Ефросиньи не было ответа на эти вопросы. Ей нечего бы­ ло положить на мерила, которыми Пимен мерил силу сторон. И помимо всего — она не решалась во всем довериться лишь своему чутью. Чутье чутьем, но чужая душа — потемки, и зачинать такое дело с Пименом, не зная точно, что у него на уме, было все-таки опасно. Могло ведь статься, что не сою.з со Старицей, а предательство окажется для него самым выгодным. Зато теперь уже Ефросинья точно знала, что Пимен, бог весть как и каким чутьем почуявший приближение новой великой усобицы царя с боярами, к которой Старица несомненно не могла остаться безучастной, действительно примерялся, приглядывался, выбирал, на чью сторону стать. Может, как раз царские ласки — столь неожиданные и подозри­ тельные— и натолкнули проницательного новгородца на мысль о надви­ гающейся смуте? Может, настроение самих бояр, которое, конечно же, не ускользнуло от его пристального внимания, когда он обретался в Москве? Может, то и другое разом, а может, что-то совсем иное, ведомое ему одному, привело его к догадке, но, как бы там ни было, он безоши­ бочно угадал приближение смутных дней и в Старицу направил свои сто­ пы именно затем — узнать, выведать, высмотреть, что затаила, что при­ пасла, приготовила Старица к этим долгожданным ею дням? Чем соби­ рается сразиться с Иваном, и собирается ли? Но прежде всего — чем на­ деется и рассчиТ'Ы-вает привлечь к себе души и умы, чем вдохновить их, чем и во имя чего поднять на борьбу? Что ж, теперь Ефросинья сполна могла ответить на это. И ответила. Грамота, посланная в новгородскую землю, была ее ответом — ответом весомым, решительным, воинственным. Теперь она сама ставила Пимена перед выбором, и это, конечно, вряд ли могло понравиться ему, но Ефро­ синья не хотела больше выжидать, осторожничать, она брала быка за рога — теперь уже брала! — и намерение Дмитрия Куракина повреме­ нить с привлечением Пимена крепко раздосадовало ее. Доведись ей са­ мой говорить с князем, она сумела бы переубедить его (Пимен им был нужней всех!), но заочно, через посланцев, сделать это было трудно, по­ этому Ефросинья решила не тратить попусту время на переговоры и пе­ ресылки с Куракиным, а снарядить посланца прямо к самому Пимену. Это было очень опасно: Новгород кишел царскими соглядатаями, води­ лись они, разумеется, и в доме святой Софии, быть может, глядели Пи­ мену в самый рот, но Ефросинью теперь это не останавливало — Пимен стоил риска! ■Дом с в я т о й С о фи и — синоним новгородской епархии. 44