Сибирские огни, 1988, № 7

лепнёва и не потакала ему, не дозволяла вздымать г,с,’ которые правили не по своей воле, как хотел править г„„ипх ^г.гг .' вету великого князя Василия. Но Елена не вняла уговорам Что ждало е е при опекунах? То, что и приказал ей Василии,— вдовии удел. Телепнёв же сулил ей власть, независимость, право делать вс^ что она захочет, не спрашиваясь никого. И она выбрала Телепнева. Глинско­ го засадили в тюрьму, обвинив, что он похотел править Российским цар­ ством мимо великой княгини. — ...Одолел Телепнёв опекунов. Глинского уморили в тюрьме и на мертвом железа обтерли'. Отдал он тело на раздробление, токмо за что. За Еленины плутни! Воронцова сослали в Новоград, Юрьев вскорости по­ мер, остальные поджали хвосты, присмирели. Ефросинья приближала свой рассказ к концу и потому особенно ста­ ралась подбавить черного. „ — Вот бы и радоваться Елене, и деять преспокойно свои прелюбы с Телепнёвым, плодя срам и п р е з р е н и е к себе. Ан нет,^не было у нее спо- коя; оставался еще главный опекун — князь Андреи Иванович Стариц- кий. Видя несметные беззакония и преступления Еленины и чуя беду и над собой, укрылся князь в уделе своем, в Старице. Но Елена не оставила его в покое. Стала клепать, облыгивать, будто затаил он вражду на нее — из-за того, деи, что не дала она ему городков, которые он припра­ шивал якобы сверх завещания Василиева. Но сверх завещания князь Андрей Иванович ничего не припрашивал. Василий отписал ему по ду­ ховной вместе со Старицей и земли Волоцкого княжества, которое пере­ шло к Василию после смерти бездетного Федора Борисовича Волоцкого. Это было самое главное, чем Ефросинья рассчитывала пронять Пимена. — ...О том мало кто знал. Елена крепко таила духовную грамоту Ва­ силия, но то самая имоверная истина. Я готова поклясться в том на кресте. Князь Андрей Иванович хотел получить лише то, что ему было завещано. Но Елена, избавившись с помощью Телепнёва от опекунов, не захотела выполнить воли Василия. Стала она измышлять на Андрея Ивановича измены, что будто намерился он переметнуться в Литву... Принудила написать проклятую грамоту®... И много-много иных неправд и козней взвела на него, и таки сгубила. На Пимена, однако, все это не произвело как будто никакого впечат­ ления. Ефросинья до сих пор помнила, каким было его лицо: спокойное, участливое, даже сострадательное — обычное лицо попа, внимающего исповеди страждущей души. Эта внимательная, участливая невозмути­ мость давно стала частью его натуры — без этой личины в поповстве и монашестве не обретаются,— но немало было в ней и игры: под рясой от­ мирало лишь внешнее, мирское, но внутреннее, сугубо человеческое, жи­ ло, а оно, это человеческое, умело все и способно было на все. Ефросинья, конечно же, понимала это, и нарочитая невозмутимость Пимена не обескуражила ее, однако некоторое беспокойство все же по­ явилось: как на самом деле воспринял услышанное Пимен? Так ли уж и не затронуло оно в нем ничего? По себе знала, что личину невозмутимо­ сти легче удерживать тогда, когда не согласен, когда готов протестовать, когда сомневаешься или вовсе не веришь. Единодушие, единомыслие требуют гораздо больше усилий, их трудней прятать под этой личиной. Только чуяла Ефросинья, а чутье редко подводило ее, что ломать особенно голову тут не над чем: невозмутимость Пимена была той же пробы, что и ее доверительность. И он, и она — играли, и все у них ве­ лось в этой игре точь-в-точь, как водится на торгу: один продавал, другой присматривался — купить, не купить? — ...Подчинись Елена завещанию мужа и, как благочестивая женщи­ на, начни жить спокойной вдовьей жизнью, все было бы мирно и правед- ■Ж е л е з а о б т е р л и — на трупе оттирали следы железных оков. 2 П р о к л я т а я г р а м о т а — так в обиходе называли грамоты, которые великие князья требовали от вельмож, заподозренных в неверности.