Сибирские огни, 1988, № 7

ликий обман — самый великий из всех, на которые когда-либо попадал­ ся; его обвенчали совсем не с той, которую он видел на смотринах. У тестя его было две дочери на выданье, и Андрею на смотринах по­ казывали младшую вместо старшей, к которой он сватался. Младшая была красива, старшая — не приведи господи! Как говорится, в окно гля­ нет— конь прянет, а во двор выйдет — три дня собаки лают. Что было делать? Свенчанное не развенчаешь, а шум учинять, зате­ вать свару, пускаться в попреки — только себе навредить, потому что ославишь себя перед всем миром, открыв, каков ты тетеря и как ловко тебя дурака обставили. Отгулял Андрей свадьбу, и даже виду не подал, что обнаружил об­ ман. На тридевять ржаных снопов с молодой женой укладывался — как в могилу ложился. Не будь дверь брачного сенника подперта с обратной стороны, дал бы деру! Одно только утешение и было, что шло за женой богатое приданое. Его тесть, стараясь, должно быть, загладить свою ви­ ну, да и боясь изобличения, принялся задабривать обманутого зятька щедрыми придачами к уговорному приданому. Андрей придачи принял как должное, но простить тестю его коварной проделки не мог, хотя тот совсем уж было решил, что если и не облукавил, то откупился от своего незадачливого зятька. А он оказался куда как задачливым: выждал пору и отомстил — по-своему, весело и проказливо, вот только тестю от той его проказы совсем не до смеху было. Рассказал Андрей Владимиру, как однажды, во время охоты, зама­ нил он ничего не подозревавшего тестя поглубже в лес, да и связал его по рукам и ногам. Связанного оттащил на кучу к черным лесным муравь­ ям, муравейник разворошил, а тестю еще и порты спустил, чтоб чувстви­ тельней было! Сам же, отступив чуть в сторону, дабы самого не донимали муравьи, принялся распевать перед орущим благим матом тестем святые псалмы. Все, сколько знал, перепел. А знал он их немало! Но чаще разговоры у них были серьезные, порой высокомудрые (мудрствовал, в основном, Андрей), и если все же касались плотского, греховного, то обходилось без шутовства и скабрезностей. Любил Андрей поговорить об этом не только как прелюбодей, но и как философ, что то­ же было его коньком. Оседлав его, он принимался доводить Владимиру, что плотский грех — то злая выдумка попов, а на самом деле никоторого греха в совокуплении с женщиной нет и быть не может, понеже сам все- держатель, сам бог-отец, решив родить сына своего, Иисуса Христа, со­ шел духом своим на женщину! Всевышний не усмотрел в том ничего дурного и нечистого, иначе не наполнил бы ее чрева своим животворя­ щим духом! А попы мнят себя прозорливей и добродетельней самого бога и квохчут со всех амвонов, что женщина — исчадие ада. — И придумали то черные попы,— вещал Андрей перед Владимиром как оракул.— Белые токмо вторят им... Понеже боятся, черных: у тех вся власть. А чернцы, ясно, в отместку придумали. Сами не женятся, а за­ висть берет, что все вкруг с бабами тешатся!.. Владимир не особенно поддерживал такие разговоры — старался по возможности избегать их, и не без причины: во всех этих умствованиях кишмя кишела откровенная ересь. Дойди она до церковников, до митро­ полита,— беды не обобраться. Церковь в таких делах беспощадна. Вла­ димиру же особенно нужно было опасаться ее неудовольствия: церковь была его защитой, последней и единственной защитой, перед которой от­ ступал царь. Многие беды она отвела от него, от многих опал и кар ог­ радила, даже и тогда, в ту тревожную пору — десять лет назад, когда, на­ ущаемый матерью, он открыто предъявил свои права на престол, мимо Иванова наследника царевича Дмитрия,— тогда тоже лишь церковь спасла его от возмездия. Андрей понимал, почему так воротит Владимира от подобных разго­ воров, и сам давал себе отчет, до чего додумывался и договаривался. Правда, относился он к этому легкомысленно, все с тем же шутовским смешком прорицал: