Сибирские огни, 1988, № 7

дознается о ней. Отступись, матушка, отступись! Не лезь сама и меня не тянн под топор. — Не погибели страшись, князь,— бесчестья! Паче уж сгибнуть, как сгиб твой отец, нежели похолопить себя и детей своих пред ублюдком. Ты — Старицкий, сын мой, помни о том! Сколико взоров на Старицу устремлено — и о том не забывай! Ежели мы отступимся, сколико гор­ дых и непреклонных умов огорчится, сколико храбрых и дерзких сер­ дец изведется втуне, не имея вождя и предстателя. — Я не буду вождем и предстателем — никому и никогда! Нет во мне такой страсти, и желания також нет. Я не хочу того, чего хочешь ты, ма­ тушка, не хочу — уразумей сие! И злобы на него нет во мне. Я двадцать лет живу с ним бок о бок, страхом мучусь, во снах его вижу... Извелся, изнурился уж вкрай! Очам моим нестерпимо зреть его, ушам — слы­ шать... Я перекрешусь с леготой над гробом его, но не от зла, не от нена­ висти к нему... Лише от присной радости своей, оттого, что обрету из­ бавление от страха. — И не токмо ты — вся земля наша, погнобленная злой волей его, возложит на себя крест возрадования. Неужто же ты не хочешь прибли­ зить сей час? И для себя и для земли своей, коя ждет не дождется сво­ его избавителя? — Ах, матушка! Откель тебе ведать про землю всю нашу? Земля на­ ша велика вельми, и много в ней всякого: никому не изведать ее. Он мнит, что она с ним, ты — с нами, а истина у бога. Оставь все на волю божью, матушка. — Нет! Возмездие придет на него еще тут, на земле, допрежь божь­ его суда! — Я прошу тебя, матушка, заклинаю: отступись! — Он також хочет, чтоб я отступилась. Ты не страшен ему. С тобой он поладит, и ты с ним... Но каков будет тот лад? И как ты соединишь с тем ладом погубленную душу отца своего и неисчислимые страдания матери своей? — Память об отце для меня свята, и твои страдания повсегда в душе моей. Но не он повинен в них. —- А в том, что вся твоя жизнь — сплошь страх, також не он пови­ нен?! Дети твои, рожденные и не рожденные, они також обречены на из­ вечный страх! — Господь милостив, матушка. За наше смирение он пошлет моим детям лучшую долю. О них как раз и подумай, и отступись. Пресеки в себе свою вражду, упрячь гнев и ненависть, отступись от всего, и именем моим ни в ком не возбуждай пагубных чаяний. — Еше есть Старица, князь! Неужто и ей повелишь исчезнуть с ли­ ца земли?! Дел своих, и задумов, и тайных козней, направленных против царя, Ефросинья Владимиру не открывала. Со своей душевной нестойкостью и угнетенностью, со своим укоренившимся страхом перед Иваном он был бы для нее только обузой и помехой. Вдохновить же его, настроить на какие-то действия против царя, оживить в нем давно умершие от страха ростки противления — такое было не по силам даже ей, Ефросинье Ста­ ринкой,— она это понимала и особенно не усердствовала, не прилагала чрезмерных усилий. Она предпочитала действовать сама, лишь прикры­ ваясь именем князя, да и то не всегда. Зачастую в таком прикрытии не было никакой нужды, ибо те, с кем ее связывала давняя ненависть к ца­ рю и такая же давняя борьба против него, тоже знали истинную цену князю, и Ефросинье незачем было лукавить с ними. Но имя его, внука Иоанна Васильевича, было высоким и могло привлечь многих, особенно тех, кто обычно толком ничего не знает, ничего не понимает и,не желает понимать, оставаясь слепым орудием.в .чужих руках, поэт.рм.у:зЕф.роци,Щ(^ 20