Сибирские огни, 1988, № 7

ская, Ховес был и важен, и стеснителен, нежен и снисходителен, мечтателен и флегмати­ чен в одно и то же время. В общем, конечно, он был способен и на необоснованные по­ ступки, и своей снисходительностью, флегматичностью он мог досадить, и не только Ларисе Крымской. И вот что однажды произошло между мною и Исааком. Я решил пешком пересечь Казахстан, идя налегке, без саквояжа, револьвера и денег с тем, чтобы эти деньги на обратный путь Ховес перевел на Пишпек, то есть нынешний Фрунзе. — Чтоб не ограбили! — сказал я.— Когда приду, там и получу! — Прекрасно! — одобрил Ховес.— Отправляйся! И я отправился. В другом месте я, кажется, уже описал, как достиг Пишпека, и, загорелый, в клет­ чатой выцветшей ковбойке, оказался на караван-сарае в центре киргизской столицы. Но в данном повествовании важно упомянуть лишь о том, что денег, ожидаемых от Ховеса на обратный путь, на почте не оказалось. Я рассказывал и о том, как в редакции пиш- пекской газеты я познакомился с Вячеславом Лебедевым, который и выручил меня из беды, выдав мне небольшую сумму денег. Но редакция, насколько я помню, была бед­ ной, я — стеснительным. И вышло так, что денег хватило на билет от Пишпека только до Самары, куда я и отправился, рассчитывая найти в этом городе одного знакомого писателя.И прибыл в Самару с пятаком в кармане, надеясь, что здесь все образуется. Смутно вспоминается мне все это. Помню, что рано утром я постучался по извест­ ному мне адресу, перебудил людей, обнаружил, что мой знакомый писатель отсутствует, пошел выкупаться в Волге, а затем оказался почему-то перед домом губкома партии. Было все еще рано, но в окне губкома я заметил человека. Я догадался, что это дежур­ ный. Зашел. Поздоровался, Кратко объяснил, в чем дело, и спросил у дежурного, знает ли он еще кого из самарских писателей. — Писателей? — промолвил дежурный.— Как вам сказать, молодой человек? Есть у нас писатели. Вот один, например, написал роман под названием «В когтях акулы». И он засмеялся. — Ну и что же? — спросил я. — Так разве у акулы есть когти? — воскликнул он. Мы потолковали о чем-то еще, а затем я оказался в редакции местной газеты, где со мной говорили как-то иронически и недоверчиво. Правда, они взяли несколько стихот­ ворений, но все это с оговорками, что, де, много разных поэтов летом скитается но Вол­ ге, и сидели бы дома, и так далее в этом роде. И я, помню, был очень рассержен на са­ марского редактора, фамилию я его забыл, и, кажется, сказал даже, что когда-нибудь ему отомщу. Но еще больше я был зол на Ховеса, который не откликнулся и на мои са­ марские телеграммы. Кое-как я выбрался из малогостеприимной Самары. И, оказавшись, наконец, в Новосибирске, с великим возмущением спросил я Исаака, почему он так гнусно обманул меня с деньгами. — Видишь ли, Лёня,— ответил Ховес задумчиво,— я забыл. Прости, но так вышло. Я, уходя в отпуск, забыл еще раз напомнить бухгалтерии, чтоб она перевела тебе день­ ги на Пишпек. Но видишь — все кончилось благополучно. И, между прочим, я тебе дол­ жен оказать приятное: я напечатал тебя в Бразилии. Перевел на эсперанто твой стих «Северный путь». Как видишь, и презираемое тобой эсперанто на что-то годится. Погоди, я подарю тебе этот журнал! И, конечно, в тот же момент я перестал сердиться на Ховеса. Между прочим, он не только напечатал мои стихи в Бразилии, но вскоре прославил меня еще шире. Вышло это так; Ховес неожиданно исчез из Новосибирска. Было сказано, что он куда-то переве­ ден, и, пока мы гадали, куда переведен Ховес — в Москву или на Дальний Восток, вдруг однажды я получил бандероль из Красноярска. Этой бандеролью пришел юмори­ стический журнал «Крокодил». Ведь были же такие времена: юмористический журнал в Красноярске! И в этом журнале был целый разворот иллюстрированных стихотворных пародий некоего Тома Сойера. Одна из них прекрасно имитировала стиль Вани Ероши- на. «О , радость тихая смотреть под хвост верблюда!» — начиналась она. Рядом с ней стоял стих про Сергея Маркова, который, «мечтая о мартыновских лампасах, но убояв­ шись конского хвоста...», что-то такое делал в Новосибирске. И, наконец, под прекрас- иыМ' моим портретом, на котором я был изображен Артюром Рембо в ковбойке, и под