Сибирские огни, 1988, № 7

Вот это письмо так уж письмо! Не чета, хоть и красивым, открыткам, которые Я посылал Лине! «Поздравляю! — ответил я на это письмо. — Вот ты и взялась, наконец, за мемуа­ ры, и как хорошо получилось! Продолжай в том же духе. Как ты стала следователем. А потом журналисткой. И вообще, все, что ты делала,— интересно! Пиши! звай пиши!» Увы, ответа на это письмо не последовало. ПОЛИГЛОТ В начале пятидесятых годов в Москве на улице Горького можно было нередко встретить некоего стареющего, все медленней и медленней движущегося, красиво­ го, скромного и, несомненно, охваченного глубокой тоской человека. Это был Исаак Ховес. Я познакомился с ним еще в двадцатых годах в Новосибирске, тогда еще Новони- колаевске, в редакции газеты «Советская Сибирь». И не мне бы, а Исааку Ховесу писать эту повесть, повесть о «Советской Сибири» и редакторе ее Шацком. В «Советской Сибири» печатались чуть ли не все значительные авторы тех времен, такие, как Сейфуллина, Зазубрин, Итин, Правдухин, Драверт и дру­ гие сибирские писатели, и ученые, и экономисты. Но мало того, Шацкий сумел объеди­ нить вокруг «Советской Сибири» самую талантливую писательскую молодежь Сибири тех времен. Репортером у Шацкого начинал свою карьеру акмолинский юнец Сережа Марков, в дальнейшем известный поэт и прозаик. Сотрудничал в «Советской Сибири» и поэт божьей милостью Ваня Ерошин. Знает читатель и о судьбе Божа-Жеребцова. Этот иркутский театровед начинал свою журналистскую деятельность тоже у Шацкого. А из Томска Шацкий добыл двоих: профессорского сына Сашу Поспелова, сотрудничавшего по вопросам экономики, и Исаака Ховеса — лингвиста. Исаак Ховес, питомец Томского университета, этих хвойно-снежных сибирских Афин, уже и тогда знал что-то около двадцати языков. Начал он тривиально — с эспе­ ранто, которое тогда в предреволюционную и революционную пору было в моде, особен­ но среди провинциалов. Но вскоре перешел на живые языки. Метод Ховеса был «прост», весьма прост для человека, обладавшего незаурядными, может быть даже необычайны­ ми, способностями: он брал какую-нибудь хорошо известную книгу — «Капитал» Карла Маркса или роман Джека Лондона, русский перевод и вариант на изучаемом языке, и с помощью сравнения, сопоставления, что ли, осваивал новый для него язык, не пренебре­ гая при этом журналами и газетами на этом языке, И я не знаю, оценил ли Шацкий Ховеса, как языковеда, или за все его другие досто­ инства, но языкознание Ховеса было, конечно, необходимым для такой большой и серь­ езной газеты, как «Советская Сибирь», с ее собственными корреспондентами чуть ли не по всему миру. И я помню Ховеса в роли заместителя редактора, то есть я приходил к Исааку и, отрывая его от чтения иностранных газет, требовал у него то напечатания моих стихов, то выдачи аванса или командировочного удостоверения. И Ховес без вся­ кой чванливости отрывался от международной политики, чтоб выхлопотать мне у Шац­ кого командировку то в Семипалатинск, охваченный беспорядками из-за неполадок в снабжении на строительстве Турксиба, то в тайгу, где пылали лесные пожары, то еще ку­ да-нибудь к черту на кулички. Помню, как со вздохом отложив в сторону журнал «Аз1а» или другой какой-нибудь пухлый заокеанский «мэгэзин», Ховес, двигаясь медлительно и чуть угловато, как шахматный конь, вел меня в кабинет к Шацкому, восседавшему в ко­ жаном кресле, большеголовому, огненноглазому, похожему на перуанского идола. И мы договаривались. Газета, повторяю, была хорошей. В ней любили печатать очерки от собственных кор­ респондентов, любили настоящую журналистику, любили литературу в хорошем смысле этого слова, не отрицали поэзию. Он очень любил стихи, этот Исаак Ховес, смуглый, красивый, меланхолический линг­ вист, муж простоватенькой, веселой поэтессы Ларисы Крымской. Я упоминаю о ней, чтобы не возвращаться к этому вопросу. Они разошлись, я не знаю— почему, но, види­ мо, их альянс был не случаен, видимо, такая сложная натура, как журналист Ховес — партиец, лингвист-любитель, выходец из старой еврейской сибирской семьи холодного Томска, должен был некоторое время опекать такое несложно-легкомысленное существо, как эта кругленькая, румяно выглядывавшая из своей самоедской малицы Лариса Крым