Сибирские огни, 1988, № 7

сияющую в морозном сибирском небе и при­ плывшую отнюдь не из Гамбурга. Ну бог с ними, с шутками вокруг Гамбурга. Но ведь оценщики другого рода и Ю. В. Кондратю­ ка долго не замечали, не признавали и не знали, хотя у него в Новосибирске и вышла книга «Завоевание межпланетных прост­ ранств», в которой даны расчеты полета на Луну. Так что в прямом смысле Луна была изготовлена в Новосибирске! А погиб Ю. В. Кондратюк безвестным солдатом где-то под Калугой, недалеко от родины другого, дол­ го не признаваемого гения К. Э. Циолков­ ского. Чему же удивляться, если такой опытный критик, интересный поэт, уважаемый мною человек Лев Адольфович Озеров, отнюдь не относящийся к «гамбургской школе» крити­ ков. свое предисловие к сборнику стихотво­ рений Елизаветы Константиновны в серии «Библиотека сибирской поэзии» начинает следующими словами: «Автор «Афоризмов», известный геттингенский ученый и писатель, Георг Кристоф Лихтенберг...» и т. д. Не нужно на сибирскую поэтессу смотреть че­ рез Гамбург. Поэтому-то, видимо, и не заме­ тил Лев Адольфович этого стихотворения в сборнике Е. Стюарт, к которому он написал предисловие (.хотя стихотворение напечата­ но на 217-й странице). Трудное положение. Не поэтому ли неред­ ко сибирские писатели в ожидании доброго взгляда, обращенного к ним, но так и не дождавшись его, тонут в сибирских пучи­ нах, или отказывает у них сердце на кино­ съемках, а уж потом на них начинают ссы­ латься — и это, конечно, в лучшем случае. Но продолжим наш разговор о примеча­ тельном стихотворении Елизаветы Констан­ тиновны «Я пью на всех земных пирах...» Конечно, только окончательный пуританин будет загипнотизирован здесь словом «пир» и больше ничего не увидит. К понятию «пира» Е. Стюарт нередко обращается в своих стихах. Вот начало одного из стихот­ ворений: Я полюбила этот час ночной. Когда не память речь вела со мной. А то, что в жизни этой вовсе не случалось, Что я звала и что не отзывалось. Недолог был полночный этот пир... Влюбленный в творчество поэтессы чита­ тель проследит это стихотворение до конца самостоятельно. В стихотворении «Пока есть тайны...», написанном в последние годы и опубликованном в книге «Моя рябина», Ели­ завета Константиновна утверждает: Разгадка тайны для Познанья — пир. Вот центральный смысл, который вкладыва­ ет Е. Стюарт в это слово. Впрочем, что я привожу примеры— слово это вовсе и не нуждается в оправданиях, и, конечно же, и в стихах Елизаветы Константиновны в нем есть изначальный смысл застольного празд­ ника, и этот смысл придает ему особый аромат. В стихотворении «Я пыо на всех земных пирах...», очень безжалостном по отношению к самой себе, написанном в центральный пе­ риод творчества, с наибольшей полнотой, на мой взгляд, воплотился не только опыт Е. Стюарт, который был у нее в то время и привел ее к написанию этого стихотворения, но даже как бы вкраплены те прозрения, которые поэтессу еще ожидали. А потом уже оно само стало оказывать влияние на даль­ нейшее творчество, и отдельные стихи, напи­ санные позднее, я воспринимаю как мощные протуберанцы, как выбросы из стихотворе­ ния «Я пью на всех земных пирах...». К сти­ хотворению вели ее и «ночные березы», и «лиственницы под ее окном», и «одолень- трава», и «Полярные ромашки», написанные еще в 1945 году. Этим Ромашкам белым солнца мало, Но их весной солдаты ждут. И раскололись даже скалы, Чтоб только дать цветам приют. А позднее ее жизненный опыт воплотился в образе «Полыни и солнца». Полыни, емша­ на, которая к нам доходит еще из «Ипати- евской летописи» («Дан ему поухати зелья, именемъ евшанъ»). Но «полынь» появилась уже после стихотворения «Я пью на всех земных пирах...». Что Е. Стюарт была к себе как к худож­ нику требовательной до безжалостности, говорит и такое ее стихотворение, начинаю­ щееся строками: Недаром в имени моем Соединились странно Палач и жертва, словно в нем И острый нож и рана. Стихотворение написано в последние годы жизни. Когда я прочитал это еще нигде не напечатанное стихотворение, его машино­ писную страничку, и спросил автора: — Не слишком ли жестоко по отношению к себе, Елизавета Константиновна? Она, почти не задумываясь, сразу же, чуть откашлявшись, промолвила: — Нет. Не слишком. Так что, видимо, в последние годы, вслед за своим учеником Василием Федоровым, она могла бы с горечью повторить: Детям дайте Маршака, А меня — не надо. Да вспомните, что она говорила мне рань­ ше — почему не пишутся ею детские сти­ хотворения. Ее поэзия последних десятилетий, и не без влияния своего же стихотворения «Я пью на всех земных пирах.,.», вбирала в себя «полынь и солнце», всю горечь и всю радость, всю боль огромного мира, который возник не вчера, а завтра не должен ис­ чезнуть. Известность ее творчества давно перешагнула границы Сибири. Да и «геогра­ фия» ее пОэзии никогда не ограничивалась только Сибирью. Но Сибирь для нее была все-таки огромным «магическим кристал­ лом». Связь ее с этим миром всегда была очень многообразной. Вплоть до того, что Е. Стюарт присылал письма из Великобри­ тании некий лорд-однофамилец! В духов­ ный мир поэтессы входили поэзия и фольк­ лор не только народов Сибири, но и всей земли, входили, начиная от русских былин и сказок, от Библии и Корана, от поэзии' Запада, Китая и Японии до самых нервйых