Сибирские огни, 1988, № 7

реживании, когда покажет лишь первый шаг на этом нескончаемом пути — а впереди полная неизвестность, освещенная лишь на­ деждой и верой, Но уже, мечтая стать актрисой. И еще не в силах прятать боль. Девочка-студийка за кулисой Плачет и разучивает роль! Конечно, взаимоотношения замечательной поэтессы со своей музой совсем другие, чем взаимоотношения девочки-студийки с пер­ вой ролью, но преданность Е, Стюарт по­ эзии такова, что мы действительно готовы преклонить колени перед ее музой, которая посылает ей такие строки: Мне в семьдесят писать стихи, Как перед смертью надышаться! А писать стихи — это значит опять и опять идти в неизвестность, рисковать, уста­ вать в стремлении разглядеть завтрашний день. Порой поэтесса и обманывалась при виде того, что свершалось на сибирской зем­ ле, когда настырный прогресс самоуверенно попирал, да и сейчас еще попирает сибир­ ские цветы и сибирские травы, землю и воды во имя якобы несомого им блага, которое ценнее и нужнее людям, чем какой-то там цветок или рухнувшая вековая лиственница. Возрастающая дисгармония между намере­ ниями человека, вооруженного мощной тех­ никой, и намерениями природы тогда, в пя­ тидесятые годы, поэтессе еще не открыва­ лась в своем кричащем, катастрофическом виде. И она, поддавшись общему пафосу, еще наивно верила в гармонию, когда в сти­ хотворении «Сибирский пейзаж» в полной уверенности, что гармО'НИя достигнута, идил­ лически писала: И энергия и красота РядЬм уживаются, не ссорясь: Дальние сибирские места И руками созданное море. Скорее всего, поэтесса в те далекие годы, когда писала это стихотворение, и не дога­ дывалась о том драматизме, которым будет отмечено дьявольское, слишком самоуверен­ ное, сплошь и рядом опрометчивое венчание бездушной энергии и живой, природной кра­ соты. Поэтому-то в ее стихотворении «Си­ бирский пейзаж» почти как в доброй сказке Опрокинулись в глубины синие Лилии высоковольтной линии... Дисгармонию ничто не предвещало. Ко­ нечно, сегодня легко делать укоры поэтессе за сглаживание конфликта в столкновении «человек — природа», в наши дни обост­ рившемся до предела. Но если бы даже в то время, в пятидесятые годы, она и обнару­ жила сверхпрозорливость, попыталась ска­ зать в стихах о грядущей опасности, о том, что шутки с энергией плохи, то ее все рав­ но не то чтобы никто не услышал, но даже и не стал бы слушать. Слишком велика власть, чарующая сила общего пафоса. И пророческие догадки поэта в такие вре­ мена просто предаются анафеме. Об.этом го­ ворят нам те произведения и в прозе, и в поэзии, которые пришли к читателю в самое последнее время со страниц многих журна­ лов второй половины восьмидесятых годов. вернувшись из забвения. За откровенность и пророческое видение платить приходилось жизнью. И все-таки убежден, что человек, прочи­ тавший стихотворение Е. Стюарт «Сибир­ ский пейзаж», не стал бы уже бездумно по­ пирать живую красоту. Беда в том, что чи­ тали немногие. А то и проще могло проис­ ходить .— так, как заклинал державный российский поэт более двухсот лет назад: Не внемлют! видят — и не знают! Покрыты мздою очеса: Злодействы землю потрясают. Неправда зыблет небеса. Возможно, сибирская поэтесса слишком верила в непреодолимую силу добра и не­ сколько недооценивала силу, живучесть зла?.. Поэтому и в полной уверенности в своей правоте убеждала нас: Но способен злобный озорник Лишь на время замутить родник. Миг промчится — и чиста водица. Можно, люди добрые, напиться! Сегодня мы видим, что опасность «злобно­ го озорника» оказалась куда грознее и ре­ альней, чем можно было предполагать. Но душевные и духовные качества Е. Стюарт, ее преклонение перед Красотой, можно не сомневаться, не потеряют своей ценности и завтра и послезавтра, когда уже, может быть, затянутся раны, нанесенные роднику «злобным озорником». Мы будем учиться у поэтессы преклонению перед тем, что делает нас выше и чище, высокому благородству, милосердию, которое не стыдится слез перед вечной Красотой: И вот, в беде не складывая крылья. Умея горе встретить не в слезах. Я в этот миг горда своим бессильем; Стою пред ней — и слезы на глазах! Ее благородная самоотверженность перед судьбой, душевная щедрость, пронизываю­ щая всю ее поэзию, вызывает такое оГвет- ное чувство, что стихотворение ее нужно бы включить в хрестоматии для заучивания. Ведь кроме эстетического наслаждения, ко­ торое доставляют они всякому отзывчивому человеку, стихи. Е. Стюарт несут в себе еще и животворный нравственный заряд, они рождены чувствами, понятными всем людям, где бы они ни жили — в Сибири ли, в Афри­ ке ли, в Америке. Кто не знает, что нужна немалая сила духа, чтобы не озлобиться пе­ ред натиском, перед нажимом житейских неудач, несправедливостей, перед попытка­ ми попрать достоинство человека. Вопреки всему, она не уставала повторять: «Судьбе я благодарна». Находила в себе силы не пе­ нять судьбе за нанесенные обиды и только не забывала в своей неозлобленности, что судьба ей Все подарила — ведро и ненастье. И паутины легонькую нить. Еще стихи. И ровно столько счастья, Чтоб я его сумела оценить. Какое достоинство! Когда читаешь сти­ хотворение Елизаветы Стюарт, то невольно обращаешь внимание на то, что стих ее за­ частую драматичен и в то же время по-осо- бому простодушен. Он, на мой взгляд, так и