Сибирские огни, 1988, № 7

правлении. Его стихами открывается книга поэтов-сибиряков, павших на фронтах Вели­ кой Отечественной, изданная в Новосибир­ ске в 1985 году. Она называется «Ради жиз­ ни на земле». Однако стихотворений, рож­ денных войной, у Евгения Березницкого нет — не успел он их написать. Ему еще в 1943 году и посвятила стихотворение Елиза­ вета Стюарт, строчки из которого я приво­ жу; Может быть, вспомнил в единственный миг , Ту, что казалась и жизни дороже... К пыльной траве головою приник. Недолюбил. Недопел. И недожил. Выполню все, как решили с тобой. Все, как тебе обещала когда-то — Встречу опять над широкой рекой Темное золото летних закатов. Все долюблю, что ты в жизни любил. Все, что теперь ты не в силах найти в ней: Свист журавлиных распахнутых крыл. Запах дорог после теплого ливня... Однако жизнь оказалась намного жестче, и сложнее, и суровее, чем даже мог предпо­ лагать такой строгий и осмотрительный че­ ловек, как Елизавета Константиновна Стю­ арт. И поэтому, во-вторых, уже через много лет после окончания Великой Отечественной войны она напишет стихотворение «Ветер одиноких дорог». Вот две строфы из этого стихотворения: Простите все. кому казалось, Что я на счастье вручена. Кому в душе не отзывалась Моя беззвучная струна. А я всю жизнь тебя любила. Тебя любила. Одного. Лиьнь на земле не находила Нигде подобья твоего. В стихотворении «Когда бессонница ноч­ ная...» Е. Стюарт скажет; Вот — женщина идет тропою Утрат, печалей и тревог... Ее стихи об Э Т О Й тропе — горьки, печаль­ ны, неутешны... Они уходили и прорывались снова. Некоторые из них я назову; «Наше время прошло, любимый...», «Я не искала Э Т О Й встречи...», «Одинокая утка летит над ночным водоемом...», «Я научилась не лю­ бить, не помнить...», «Вот я уже могу произ­ нести...», «Мне трудно говорить про лето», «Я письма сжигаю. Я письма сжигаю...», «Твои слова огню я предала.,.», «Прощание», «Храню я виденья далекой поры...». Так по­ лучилось, что ей, красивому и отзывчивому человеку, всю жизнь пришлось идти с ощу­ щением горечи, преодолеть которую невоз­ можно. А исчезнуть этой горечи было не суждено. Об остальном гадать бессмыслен­ но... Значит, образ полыни — не просто плод ее эстетических поисков, а закономерный образ, обойти который, не игнорируя движение собственной жизни, она просто не могла. И драматизм ее стихов, и глубина ее по­ эзии (теперь это видно совершенно отчетли­ во ) определялись глубиной и драматизмом ее личных переживаний и потрясений. А болезненное ощущение поэтического слова не позволяло говорить ей о драматиз­ ме, холодно. Перед собой. она имела всегда достойные образцы. Помиго, как-то, возбуж­ денная разговором о неудачах современной поэзии, она нервно прочитала по памяти строки Николая Гумилева; Но забыли вы, что осиянно Только слово средь земных тревог И в Евангелии от Иоанна Сказано, что слово это Бог. Мы ему поставили пределом Скудные пределы естества. И. как пчелы в улье опустелом. Дурно пахнут мертвые слова. К тому же Елизавета Стюарт, видимо, догадывалась, что жизнь наша идет и раз­ вивается не так, как могла и должна бы ид­ ти и развиваться. Это ведь только сегодня мы можем задаваться вопросом: какое влия­ ние оказала ситуация, созданная админист­ ративно-командной системой, на развитие культуры, литературы? Поэзии, в частности. Умственный потенциал нации — величина, видимо, сравнительно постоянная. На него нелегко оказать влияние, быстро понизить или повысить. Чтобы этот потенциал раска­ чать, включить в интеллектуальную жизнь страны — необходимо время; людей нужно готовить, учить. А нравственный потенциал? Его тоже не изменишь вдруг. Особенно в сто­ рону повышения. Он накапливается веками. А вот понизить его можно куда как быстрее. Ведь и растительный покров в тундре обра­ зуется тысячелетиями, а сорвать его можно в момент. Когда нравственность вокруг начинает расшатываться — как быть поэту? Людям, не поправшим совесть? Или в единоборстве «художник — жизнь» поэт слишком слаб? Не в состоянии устоять против напора жиз­ ни, когда она деформируется? Ведь ум, ин­ теллект, вышедшие из-под контроля нрав­ ственности, могут принести беды и лише­ ния не меньшие, а может быть, даже и большие, чем разбушевавшийся атом! Где в этом случае ищет и находит опору поэт? Не все здесь объяснимо. На помощь приходят и грозные строки беспощадного Лермонтова: «Но есть и божий суд, наперсники развра­ та!» Но это уже выходит за пределы чисто­ го ума и влечений сердца, даже умного. Му­ чительные раздумья над реалиями жизни приводили Елизавету Константиновну Стю­ арт к созданию таких, например, стихотво­ рений, как «Умер сын у бабки деревен­ ской...», «Сор из избы не выносить...». Спасе­ ние она видела в том, что народ в состоянии преодолеть распад. Если в других вопросах у нее возникало немало сомнений, терзаний, то здесь вера ее была непреклонной. Она знала, что как поэт может жить лишь тогда, когда для ее стихов правда не только не страшна, но, наоборот, желанна: ...я жива, пока Народ мой верит, что надежна Моя рука. моя строка. Неправда в любом виде была для нее не­ выносимо противной. Она знала, что бес­ смысленно заниматься построением жизне­ способных эстетики, этики на основе не­ правды. В этом отношении ее жизнь, ее дея­ тельность как поэта сильно влияли на нрав­ ственную атмосферу в художественной сре­ де Новосибирска. Убежден, что такое влия­ ние Е.-С-тюарт выходило и выходит за пре­ делы Новосибирска и Сибири.