Сибирские огни, 1988, № 7

жить майор-у Варанову («С ны майора Б а ­ р ан о ва»), ставшему невольным убийцей собственного отца. А ситуация в рассказе возникает непростая. Еще мальчишкой, зи­ мой сорок четвертого, Дмитрий Баранов со своим старшим другом Сашкой решили уничтожить оказавшегося в окрестностях их деревни дезертира. Дмитрию не по нутру это дело, но он боится «правильного» и не­ примиримого Сашку, который чуть ли не в каждом видел «врага народа». Дезертира они выследили, и .— по приказу Сашки — Дмитрий стреляет в него. В убитом, подой­ дя поближе, он узнал своего отца. Всю жизнь преследует Баранова это не­ вольное преступление. Но такое ли уж и невольное — вот вопрос, который подспуд­ но звучит на протяжении всего рассказа. Рассказ заканчивается весьма банально. Встретившись с братом, Дмитрий все рас­ сказывает ему, после чего тот отворачива­ ется от него со словами: «У нас разные с тобой отцы». И мне показалось, что С. За- дерееву не удалось на сто процентов ис­ пользовать прекрасную драматургическую основу рассказа, которому тесно оказалось в рамках новеллистического жанра. Автор только-только успел пересказать трагиче­ скую историю, а вот пространства для ху­ дожественно-психологического и нравст­ венного анализа, да и дыхания, похоже, не хватило. Наиболее сильное впечатление в подбор­ ке С. Задереева оставляет рассказ «Хоте­ лось верить». Он только по внешним при­ знакам анималистический, поскольку герои­ ня его — собака Лапа, и рассказывается об истории ее жизни. На самом же деле он о человеческой жестокости и эгоизме, о под­ лости и предательстве, на которые отвечает человек бескорыстной собачьей преданно­ сти. Если шире — он о подавлении естест­ венного, природного начала в угоду искус­ ственно насаждаемого порядка, запрограм­ мированной общественной модели поведе­ ния. В этом я вижу глубокий внутренний смысл этой интересной новеллы. Сергей Федотов, пожалуй, единственный из авторов годового комплекта «Енисея», кто пишет на не очень популярную сегодня производственную тематику. Его повесть «Три километра в час» (1987, № 5) расска­ зывает о современном заводе. Автор ста­ рается уйти от сложившихся схем и штам­ пов, поэтому не ставит во главу угла ка­ кую-либо экстремальную ситуацию или про­ изводственный аврал. Он показывает рядо­ вые будни предприятия, его людей, повсе­ дневные заботы. Он не нагоняет страсти, зато убедительно изображает сутолоку еже­ дневной заводской текучки, то и дело рож­ дающей большие и малые конфликты, про­ блемы, стрессы. С. Федотов пишет со зна­ нием не только технических деталей, но и нравственного климата, психологии своих персонажей — молодого мастера Егорова, высококвалифицированных наладчиков то­ карных автоматов, которых писатель стара­ ется «передать» предельно объективно, без сюсюкания и заискивания перед его вели­ чеством рабочим классом. Вместе с тем, цельной, законченной кар­ тины заводской жизни пока не получилось. Пока перед нами нечто вроде группового фото наладочного участка мастера Егоро­ ва. Есть достоверность персонажей, дета- леЦ есть хорошие зарисовхи рабочего цро- цесса которые то и аепо перемежаются байками о том, к примеру, какие ухищре­ ния используют заводские несуны, много чисто производственного юмора, но как-то все это, кроме места действия, слабо объ­ единено. Не просматривается четкой худо­ жественно-образующей мысли, сцементиро­ вавшей бы интересные и хорошо написан­ ные куски и эпизоды. Отсутствие такой мысли привело еще и к тому, что повесть оказалась несколько архаичной по каким-то конкретным производственным заботам. Дух перестройки, особенно, наверное, ощу­ тимый на производстве, не витает в ней. Неожиданностью для меня явилась по­ весть Владимира Малькова «Поле чудес» (1987, № 3), посвященная детям-сиротам^. Написана она в русле той гуманистической традиции, которую, восходя к русской клас­ сике, продолжили такие, например, произ­ ведения, как «Педагогическая поэма» А. Макаренко, шишковские «Странники», дубовокая «Сирота», астафьевская «Кра­ жа», «Ночевала тучка золотая» А. Пристав- кина. Правда, в отличие от них. истоки сиротства сегодня В. Мальков связывает не с катаклизмами, решительно повлиявши­ ми на миллионы человеческих судеб, како­ выми, скажем, явились война и послевоен­ ная разруха, а реалиями нынешнего, мате­ риально благополучного мира, в котором, как ни печально, тоже есть питательная среда для сиротства. Никита Бочкарев — малолетний герой повести «Поле чудес» в детдом, как и большинство его обитателей, попал (страш­ но сказать — вполне типичная ситуация!) от живых родителей. Отца он почти не пом­ нил, а мать — «сошла с круга». «Документы, поступившие на Никиту Ивановича Бочкарева, указывали год и да­ ту рождения, но с припиской в характери­ стике «приблизительно». Подтверждалось,- что имя Никита и фамилия Бочкарев были записаны со слов ребенка. Отчество взято формально. Из этих же документов явство­ вало, что Никита Бочкарев был подобран участковым милиционером в деревне Ста­ рый Яр и отправлен в детский дом Красно­ ярского края. Определенного места житель­ ства ребенок назвать не мог. «Комиссия по делам бесприютных детей постановила счи­ тать мальчика круглым сиротой...» Разумеется, всему необходимому Никиту в детдоме обучили, окружили заботой, но самого-самого главного (вряд ли это во­ обще возможно в казенном учреждении), без чего ребенок так и будет чувствовать себя обделенным и ущербным — родитель­ ского тепла,— дать не сумели. Тем более что и жизнь детдомовская со своими непи­ саными законами зачастую бывает жесто­ кой, несправедливой. Автор и не пытается сглаживать нравы детского дома, идущие как раз из тех уже далеких времен, когда маленький человек в условиях голода и разрухи вынужден был бороться, как умел, за выживание. Вот почему и Никита Боч­ карев с замашками беспризорника, и долго­ вязый хулиган Васька-бык, обирающий малолеток, толкающий их на воровство и попрошайничество, имея типологических со­ родичей (вспомним хотя бы Сыча и Кузь- менышей из повести А. Приставкина «Ноче­ вала тучка золотая»), — все-таки не ка