Сибирские огни, 1988, № 7

Каждого в мире по одному! По одному за всю историю мира! «Так как же можно,— думал я и чувствовал невероятное облегчение,— всем советовать, рекомендовать, навязывать одно и то же? Как можно, не зная всех, каждого из них, что-то о них или за них думать?» И моя, представившаяся в этот час нелепой и смехотворной, идея з а- к а л и в а н и я — показалась мне пустой, она и была пустой. Чужой мне. Ненужной никому. Собственно, она и возникла теперь во мне только этим словом — набором мысленных звуков, произвольно собранных букв, без мысли и чувства... Возникла, обожгла стыдом и пропала, принеся облегчение, точно я проснулся от кошмарного сна, точно я вынырнул из мутной теп­ ловатой воды, точно я... Дома меня ждала жена. Мы встретились, и оба плакали, говорили, говорили, говорили. Потом она накормила меня ужином, напоила чаем. И ночью, пока меня не увел горький, но счастливый сон, она шептала мне слова о про­ щении, просила ее простить и трогала мою щеку своей мокрой щекою... Я не смогу, да у меня и нет желания рассказывать об этих трех днях... Зачем? Кто может понять другого? Кто может рассказать другому о се­ бе без лжи, без позы, без расчета? Кто так щедр, что, испытав счастье, тут же разменяет его на мелкие слова и швырнет на ветер? А случись такое — эти слова, даже собранные вместе в поэму, в букет, в песню,— не станут тебе понятными, ибо твое счастье другое, а мое — другое, и нет двух похожих счастливых людей... Да еще я и не все понимал в течение этих трех дней. Не узнавал ни себя, ни жену. Бюллетень мне закрыли в пятницу. В понедельник я должен был вый­ ти на работу. 21 . — У меня для тебя — сюрприз,— сказала жена вечером. — И что же это? — Угадай! Я шутливо назвал что-то одно, другое, третье. — Только обещай, что не станешь на меня сердиться,— сказала же­ на.— И... простишь меня... я же не знала... что так получится... Она вышла и принесла толстую папку, перевязанную бумажной вере­ вочкой. — Я вчера сходила в редакцию. Товарищ Лукин, он заведующий, от­ дал мне под расписку... Это была рукопись моего романа «Струя»! Тогда бородавчатые сделали все, чтобы я не смог получить ее обрат­ но! Они после всех моих неудачных попыток добраться до редакции на­ прочь стерли в моей памяти сам факт существования этого последнего экземпляра!.. Если бы не жена! Тогда бородавчатые засели во всех видах общественного транспорта. Стоило мне отправиться на автобусе или трамвае в сторону редакции, как я незаметно оказывался сперва в совершенно другом конце города, на следующий день где-нибудь в Тогучине или Колывани... А однажды, сев в нужный троллейбус, купив пачку абонементов, зорко следя за до