Сибирские огни, 1988, № 7

Она специально выбрала из всего, что ты к тому времени написал, самый неудачный рассказик и напечатала его. Ты клюнул на этого живца. И пошло-поехало! Тебя начали расхваливать, Василич, на все лады. Бородавчатый преображался то в одного, то в другого критика в раз­ ных газетах и юродах и писал о тебе, как о гении, цитируя при этом самые скабрезные и глупые (по молодости) места из рассказика о белой мышке. Он же, представляясь разными читателями, раскупил твою книжку. Вспомни, ты, замирая от волнения, стоял в уголочке книжного магазина и подсчитывал — сколько твоих книжек купят за день, и тебе казалось, что покупают их разные люди — студенты, школьники, домохозяйки, солдаты и пенсионеры — увы, каждым из них был все тот же бородав­ чатый редактор или человек, подпавший под влияние критики, сочинен­ ной все тем же бородавчатым редактором! Вот куда ушла твоя первая книжка, вот куда ушли и почти все экземпляры твоих последующих книг! Твою талантливость, твою природную гениальность бородавчатые раздували так сильно, так преднамеренно, так постоянно для того, что­ бы она побыстрее прогорела! Вспомни, что они с тобой делали! У тебя не оставалось ни дня, ни часа, чтобы написать роман об участии в битве при Калке! Они тебя мотали по стране из одной творче­ ской командировки в другую, с одного семинара на другой, по гостини­ цам, по ресторанам, поездам, самолетам, пароходам и поездам — не только отнимая силы и время, но и тайно надеясь, что ты где-нибудь зава­ лишься, выпив лишнего, где-нибудь попадешь в милицию или в автомо­ бильную (авиационную и др.) катастрофу... Лучшие годы ты проездил, промотал их в болтовне, застольях и слу­ шании комплиментов. Но и дома тебе не было покоя. Редактор подсовывал тебе жен, кото­ рые регулярно бросали тебя, понуждая выплачивать им алименты и тем самым заставляя служить, писать торопливо и не только талантливо. Редакторы вились вокруг тебя, как мухи,— круглые сутки звонили по телефону, справляясь о здоровье очередной жены, очередного ребенка, нахваливая тебя неизвестно за что, спрашивая о творческих планах... А какие там к черту, Василич, творческие планы!.. Не успеешь трубку положить, как звонок в двери — опять бородавчатый под видом гостя или родича нагрянул, опять неделя-другая выбита, выжжена за столом с напитками, за разговорами о твоей талантливости... Ты ведь так и не закончил роман из жизни бурьянных аборигенов! А я в тебя молчаливо верил. Но мы месяцами не встречались, да и встре­ тившись — не могли толком поговорить, ибо ты уже нигде не появлялся один без двух-трех бородавчатых, которые дружески конвоировали тебя всюду. Они наветами исказили в тебе память детства и отрочества, они вторглись в светлый мир твоей юности, и самую жизнь твою повернули так, что она пошла-покатилась по редакторскому руслу, прорытому боро­ давчатыми в живом теле нашей реальной действительности. Мы еще изредка беседовали наедине. Но я с ужасом замечал, что в тебе самом уже завелся редактор, и очень неприятный, способный сжечь не только свой роман, но и все романы западно-сибирской литературы, чтобы на этом пепельном фоне самому выглядеть Монбланом, Эвере­ стом, хотя объективно был ты уже не больше бородавки на лице твоего друга-редактора. Они начали активно спаивать тебя, затаскивая в самые фешемебель- ные шалманы, они открыто разворовывали остатки твоего писательского имени. Они разворовывали твое человеческое тело, под наркозом лести, ублажения честолюбия твоего, заменяя твои руки своими руками, редак­ тируя твои члены и суставы.