Сибирские огни, 1988, № 6

лучиться «по надобностям», в результате пауза растянулась едва не не час. Наконец, вновь заняли каждый свое место в каби­ нете, Овсянников взял исписанные Бови­ ным листки, но, прежде чем начать чтение, сказал, обращаясь к Голикову; — ЛЛапнитофон пока, наверно, можно не включать? — Почему? Пусть крутится, вдруг да по ходу чтения возникнут какие-то дополне­ ния, уточнения. Овсянников кивнул, соглашаясь, принял­ ся вслух читать «Чистосердечное и в меру моей сохранившейся памяти признание», как озаглавил Бовин свою исповедь: — Я, Родионенко (Бовин) Василий Ивано­ вич, родился 22 марта 1Й4 года в селе Случевск, Погарокого района. Брянской области. Отец — Родионенко Иван Андре­ евич. Мать умерла, когда мне было три года. Меня взял на воспитание дедушка — Данченко... Тут неразборчиво. — Архип,— подсказал Бовин. — Данченко Архип. Он жил в этой же деревне, Я закончил Случевскую начальную школу. После нее поступил в Гремячен- скую среднюю школу, Село Гремяч нахо­ дится в Черниговской области, в двух с половиной километрах от села Случевск. В 1941 году окончил восемь классов этой школы. Директором школы был... — Керов Лев,— снова пришел на по­ мощь Бовин. — ...был Керов Лее, он преподавал пе­ ние и жил прямо в школе. Началась Вели­ кая Отечественная война. Осенью этого же года (1941) в деревню пришли немцы. Жить стало тревожно и тяжело. Моего родственника Данченко Николая (у него был сын Иван, мой одноклассник) немцы обнаружили, когда он пришел ночью до­ мой из леса (он был коммунистом), и рас­ стреляли босого на снегу где-то за нашим селом... Голиков приостановил чтение, спросил у Бовина; — Вам известно, кто предал Данченко? В селе, я думаю, велись какие-то разгово- рьь на эту тему? — Мы тогда мало друг с другом обща­ лись, у каждого своих забот хватало. Кто предал, не знаю. Овсянников продолжил чтение: — ...где-то за нашим селом. Я продол­ жал жить в селе то у одной тетки, то у другой (дедушка к тому времени умер). Ь4ногда заходил к отцу или к его брату (имени уже не помню). По-видимому, род­ ственникам надоело со мной возиться, и они решили меня женить. Уговоры были долгие, и я согласился. Невесту мне... — Выбрали,— помог Бовин. — ...мне выбрали сами — Ульяну Рад­ ченко. Никакой регистрации не было, ибо Советской власти в селе не было. Нас с Ульяной Радченко поселили в дом дедушки Архипа, где мы жили без любви и ласки (во всяком случае, с моей стороны) ориен­ тировочно до июля — августа 1942 года. Но тут я должен вернуться немного назад, снова в 1941 год, когда отступавшая из нашего села воинская часть Красной Ар­ мии закрепила свои позиции на левом бе­ регу реки... — Судасть... — ...реки Судасть, в лесу, в трех кило­ метрах от Случевска. Я и мой одноклас­ сник Данченко Иван, о котором я упоми­ нал, сообщали этой части данные о рас­ положении немцев в нашем селе... Голиков подал Овсянникову знак приос­ тановиться, обратился к Бовину; — Хотелось бы, Василий Иванович, про­ яснить один аспект. По вашим словам, вы информировали советскую воинскую часть о расположении немцев в селе, но почему же вместо этого у вас не возник­ ло желания влиться в состав этой части, чтобы с оружием в руках защищать Роди­ ну от насильников? Бовин пожевал белесыми губами, при­ поднял дородные брови: — Так мы же тогда не в возрасте еще были. — А сколько вам было лет? Вам лично? — Мне? Ну, я тогда на восемнадцатом году был. — Так, понятно,— подытожил Голиков и кивнул Овсянникову: — Продолжайте, Юрий Петрович. — ...сообщали этой части данные о распо­ ложении немцев в нашем селе,— по>шел по тексту Овсянников.— По этим данным один из снарядов угодил в дом, возле которого на дереве было гнездо аиста — ориентир... — Это моей тети дом,— вставил Бовин. — ...гнездо аиста — ориентир. Снарядом убило и ранило несколько немцев. Кто-то донес, что мы ходим в лес. Меня и Ивана Данченко арестовали и привязали веревка­ ми к дереву, где мы привязанными про­ стояли всю ночь и почти весь день. Этот случай должно помнить все наше село. Вечером нас увезли в Гремяч и поместили там в сарай вместе с пленными красноар­ мейцами. Через несколько дней мать Ива­ на Данченко и ее дочь Лида уговорили немецкого коменданта, что, дескать, ре­ бята просто собирали в лесу грибы, и нас отпустили домой. Я там, то есть в Случев­ ске, продолжал жить со всеми... — В неволе... — ...со всеми в неволе. В это время ко мне несколько раз обращался с угово|рами и угрозами немецкий ефрейтор (он сам был немец, из Поволжья, свободно гово­ рил по-русски), чтобы я пошел на службу в немецкую часть, которая стояла на стан­ ции Витемля (в семи километрах от наше­ го села). Я отказывался, но после неодно­ кратного уговаривания и шантажа, имея политическую и общеобразовательную ог­ раниченность в глубинном брянском селе, все же согласился пойти не службу к немцам. В один из (примерно) августовских дней 1942 года он увез меня в эту воин­ скую часть. Меня одели в немецкую фор­ му. Я выполнял там подсобные работы... — Минуточку, Юрий Петрович,— остано­ вил Голиков и повернулся к Бовину: — Что же у вас получается, Василий ЬЛванович: не хотели жениться — вас стали уговаривать, и вы согласились, не хотели идти на служ­ бу к немцам — вас стали уговаривать, и вы согласились? При этом и возраст не явился помехой... — Понимаю, куда вы поворачиваете,— качнул Бовин массивной головой.— Навер­ но, и в самом деле невразумительно это у меня получилось; не пошел в Советскую Ар­ мию, потому что был не в возрасте, а тут... Не знаю, положа руку на сердце, не знаю, какое , на меня тогда нашло затмение, а только всю жизнь расплачиваюсь за него.