Сибирские огни, 1988, № 6

Махнул я тогда рукой, и укладываться мы стали. А утром Володька подступает ко мне: «Папа, а ты бы не мог эти письма мне дать?» Я уже понял, но спрашиваю: «Зачем?» «Ты знаешь, думал я ночью про наш разговор, может, и в самом деле попробую написать...» «Нет, сынок,— говорю я,— ты уж как точно надумаешь, приезжай сюда, домов вон полно свободных, занимай любой, никто тебе тут не помешает и работай хоть месяц, хоть год...» Уехал, а я думаю: решится он на это дело или нет? Конечно, скорее всего, нет. Закрутит его там город, засосет, как дурное болото. А я ведь и правда хочу, чтоб написал он про Бермыс, дело-то не только в нашей деревне. Бермыс — он ведь большой. Это и Вовка Китаец, это и Гришка Стрельцов. Вон и меня хотят этим же «бермысом» сделать... Нет, они еще не знают Аверьяна Габова. Я от медведя ушел, собаки лагерные меня не порвали, я еще вот посижу на солнышке, сил-то напитаюсь... А солнышко-то и зашло, не заметил когда. Даша вон лампу уже з а ­ светила, это ж который час? Вот всю ночь просиди тут, не ляжет, ждать будет. Нет, такие бабы, как Даша, точно, раз в сто лет/рождаются. письмо в ГОРОД ^ т а р ы й , заброшенный дом. Некоторые окна его выбиты, другие на- столько запылились, что кажутся черными. Столб, от которого провода должны идти к дому, покосился, а провода висят спутанные в клубок. Человек в телогрейке и сапогах стоит на дороге перед домом и рас­ сматривает его. Потом вынимает руку из кармана, чтобы узнать время, и поднимается на крыльцо. Входная дверь без ручки, но чуть приоткрыта, замок из нее выломан и тут же брошен. Человек пытается ногой отворить дверь, но она не поддается. Тогда руками с трудом он отводит створку, дверь не скри­ пит, а скрежещет жестяной обивкой по кирпичному крыльцу. В коридоре темно, почти ничего не видно, только смутно проступает силуэт какого-то шкафа. Человек несколько секунд стоит, то ли привы­ кая к мраку, то ли решаясь на что-то, потом уверенно идет вперед. Похоже — он здесь уже был, потому что в сплошной тьме безоши­ бочно протягивает руку и открывает дверь. В рассеянном свете сквозь два полукруглых окна видны большой стол, несколько стульев, стоящих беспорядочно, какая-то картина темным пятном на стене, напротив нее — буфет. Кажется, это гостиная. Человек подходит к столу, проводит пальцем, оставляя в пыли глубокий след. Теперь уже не торопясь он направляется в другую комнату. В доме настолько устоявшаяся тишина, что не только звук шагов, а каждый шорох, произведенный человеком, раздается как что-то чуждое, ломаю­ щее гармонию этого запустения. Круглый стол с вазой посредине, из нее торчат скрюченные ветки какого-то растения, вместо цветов на них лохматые переплетения пау­ тины. Одну стену полностью закрывает книжный шкаф. Человек под­ ходит к нему, раздвигает стекла. Сюда пыли почти не проникло, на ко­ решках книг хорошо видны их названия. Человек касается одной книги, другой, то ли ему хочется их потрогать, то ли он что-то ищет. Потом он все-таки берет одну, еще одну книгу и, сняв из-за спины кожаную сумку, кладет их туда. Из большой комнаты человек проходит в маленькую, с узким окном, перед которым небольшой пнсьменны.й стол-с множеством выдвижных ящичков. Рядом''СТ.удГ^ мягкими подлокотниками и резной спинкой. На