Сибирские огни, 1988, № 6

Ночью Алена Павловна пришла к Асе вместе с Карлсоном и при­ несла пирог, утыканный свечами, а вокруг носился выпрыгнувш^ий из детства Собакин и заливисто тявкал. Во сне Ася знала, что свечей ров­ но сто, и по случаю такого юбилея она превратилась в старушку, точь-в- точь похожую на Алену Павловну, и они с настоящей Аленой Павловной долго целовали друг друга и называли горлицами. .„Спали до десяти, нежились в перинах, долго завтракали , а потом пошли гулять по солнечной деревне, по отчаянно скрипучему снегу, по белому-белому свету — шли бы и шли так, хоть всю жизнь, а там и поми­ рать не страшно будет. З а обедом Сергей был необычно возбужденным, смеялся любому пустяку, острил невпопад, и счастливая Ася отвечала ему. Потом Алена Павловна пошла на ферму еще молочка взять, а они остались в избе — сытые и веселые. «Неужели нельзя так всегда жить?— вдруг подумала Ася и сразу испугалась: — Значит, это все пропадет?» Жестко, больно ударил ответ: «Да, не может не пропасть». И никуда не скрыться от тетки, от школы, от постылого дома, от вранья и занудства, а этот солнечный день дан только для того, чтобы было что вспомнить — потом, в черном провале будущего. Асе захотелось зареветь по-настоя­ щему, по-девчоночьи горько, по-бабьи всласть, и она так удивилась это­ му, что плакать расхотелось: даже на похоронах матери не было у нее слез, последний раз плакала давней весной, на Лерочкиной могиле: уж такой апрель выдался голубой и звонкий, а подруга не дожила. Сергей вышел на минуту из горницы и, вернувшись, протянул Асе большую белую таблетку. — Возьми, Асюта. — Это что? — Возьми. Вон водой запей. — Да что это такое, Сереженька? — Хорошая штука. Жить легче будет. Ася пожала плечами и проглотила таблетку. —• Ты пойди, приляг,— заботливо сказал Сергей.— Я к тебе сейчас приду. — Куда ты? Он только усмехнулся и опять ушел в закуток. Ася подождала, при­ слушалась к себе, ощутила слабое приятное головокружение и странную растущую легкость. Вдруг она встала и пошла к Сергею, откинула з а ­ навеску, отделявшую закуток от горницы. Сергей сидел на кровати, з а ­ катав рукав рубахи, и втыкал в руку шприц. Спокойно поднял глаза на Асю, так же усмехнулся, аккуратно ввел в себя жидкость из шприца, вынул его, протер ваткой и спрятал в сумку. — Вот так, Асюта,— и поцеловал ее в висок. — Зачем это, Сереженька? — ослабевшим голосом спросила она. — Так уж вышло, молява моя последняя,— он улыбался виновато и легко.— Скоро и ты поймешь — зачем. Он резко притянул ее к себе. — Пока мать не вернулась... ...Вечером снова гуляли по притихшей деревне, жившей в теплых огюньках изб. — Понимаешь, Асюта, четыре года назад совсем меня эта маета за горло взяла: контора, филармония, жена — и никакого просвета, ну вот ни искорки! Даж е петь не мог. Другие в запои уходят, а я ведь непью­ щий. Иногда м о гу—две-три рюмки для задору, а пьянствовать... Нет, противно. А тут один мой приятель приехал с юга и привез анашу. Я попробовал, привык, потом слабее стало брать, перешел на «колеса» — ну, вроде тех, что тебе сегодня дал, а потом уже ширяться стал. А это, Асюта, такая штука, что от нее не избавишься, у этой радости цена од­ н а -ж и з н ь , на меньшее она не согласна. Д а и не нужно избавляться, если зд 4 )аво подумать. Три года назад я прикинул: если не очень зары ­ ваться, за свой предел не уходить, то лет семь, а то и десять у меня есть. Т ак на.кой ляд я их буду в этой конторе дерьмовой гробить?! :И я ушел в барды. Мне такая жизнь подходит. Если бы вернуться лет на пять назад.