Сибирские огни, 1988, № 6

она поняла. И прохрипела напоследок: «Прости, доченька...» И еще ударил. И еще. «Семь ножевых ран, из них три — смертельные»,— сказали потом Асе. Тогда она стала жить у тети Раи. «Зачем ты отцу рассказала?» — спросила Ася. «Самое главное в жизни, девочка,— это правда. Всегда надо быть правдивым и честным. Я всегда так живу, девочка, а теперь, видишь, и Москва нам всем говорит, что нельзя врать. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Это народная мудрость, девочка»,— ответила тетя Рая , и разве тут поспоришь. Всю жизнь, с первого класса. Асе говорили в школе, что надо быть честным и правдивым, тогда примут в октябрята, в пионеры, в комсо­ мольцы. Всех принимали, а вранья меньше не становилось. Непонятно как, Ася всегда чувствовала вранье. В школе часто врали, и к восьмому классу Ася совсем перестала слушать, что там говорят. Не все, конечно, врали: вот математик совсем не врал, но он был такой скучный, зануд­ ливый со своими тангенсами-котангенсами, такой мышастый, обтерхан­ ный, что Асе всегда хотелось накормить его чем-нибудь вкусным, домаш­ ним и попросить, чтоб он замолчал. Она с родителями жила в центре города, в столетнем доме, в коммуналке. Рядом с домом было три шко­ лы: специальная английская, специальная с математическим уклоном и обычная, с уклоном куда глаза глядят. Вот в ней-то и училась Ася. Все хорошие дети из хороших семей шли в две хорошие школы, а в обычную попадали все остальные. Из нее никто не поступал в институты, и горо­ но давно хотело сделать из нее восьмилетку: на девятый-десятый класс там с трудом набирали два десятка человек. Каждый год оттуда одного- двоих под суд отдавали, а какая-нибудь девица не доучивалась из-за родов. «Что поделаешь, такой вот тяжелый контингент»,— разводил руками директор. Впрочем, там и учителя подбирались подходящие. На школу эту давно плюнули: ведь не бывает без ложки дегтя. А тройки там всем натягивали. Куда деться — не выгонишь, как-никак — всеобщее обязательное... Ася поселилась у тети Раи, и ей приходилось ездить в школу четыре остановки на автобусе, но в другую она переходить не захотела — всего-то год остался, чего дергаться. «Теперь, девочка, я несу за тебя ответственность, и я хочу, чтоб ты выросла честной и трудолюбивой. Это — главное. Это — залог будущих успехов. А для этого, девочка, нужно быть всегда правдивой и серьезно учиться. Куда ты решила после восьмого пойти? Ведь надо будет выби­ рать дело. Какая профессия тебя зовет?» Ася пожала плечами: «Мне все равно». «Вот видишь — это уже проявление легкомыслия, которым страдала твоя бедная мать. Неужели за пятнадцать лет ты не сумела избрать дело по душе? Такое дело, которому хотелось бы посвятить всю жизнь? Как же так, девочка?» — «Хрен его знает»,— хотела было отве­ тить Ася, но спохватилась, что нарвется на мораль часа на три, и снова пожала плечами. «Я все, как следует, продумала,— сказала тетя Рая через день,— и решила, что тебе лучше всего посвятить себя связи. Р а ­ ботать на телеграфе или телефонисткой, помогать людям найти друг друга через тысячи километров, тянуть между ними крепкую нить живо­ го общения, разве это не прекрасно? Ты рада, девочка?» — «Еще как»,— безразлично ответила Ася, чтоб тетка отвязалась. «И ПТУ у нас под боком, вот и пойдешь туда, там конкурс маленький... точнее — никакого. Д а и я помогу, я ведь теперь несу за тебя ответственность, девочка...» Тетя Рая работала на почте, заведовала отделом доставки и Ася по­ думала, что, может, тетка и вправду такая шарахнутая, что ей это все нравится. Мама говорила про сестру: «У нас Раиска с детства такая правильная, такая идейная, прям Долорес Ибаррури»,— и смеялась всегда. Ася сначала не понимала, почему мать смеется, потому что не знала, кто такая эта Долорес, а когда узнала, поняла: Долорес была пламенной революционеркой и всю жизнь воевала за свободу, а тетя Раиска просто зануда, так что смешно сравнивать. И вовсе она не такая идейная, как хотела показать. Правда, раньше Ася думала, что тетя Рая в свободное время, наверное, любит читать труды классйков и по-