Сибирские огни, 1988, № 6

Стальному, но он тут же отталкивал ее, она отталкивал... Ему казалось, что он ползет оче ще и замеп леко от того места... Но он прополз метров пять не Стального никто не хватился, никто не искал. И У и- но, через два дня. ...Костя спал дольше обычного, и открыл глаза, когда шел уже де­ сятый час. Побаливал нос, а вообще он чувствовал себя здоровым, бодрым, сильным. Из соседней комнаты доносился взволнованный го­ лос отца. Он говорил с ранним гостем — очередным огуречным последо­ вателем: — Д а , представьте! Растут безо всякой совершенно земли, п а од­ них камнях! Вы смотрите, смотрите внимательней: на камнях выросли! ГЛУХОЙ ГЛАГОЛ Ася любила вспоминать прошлое, но никому в этом не признавалась и вспоминала про себя. Про себя в смысле — молча и про себя в смысле — о себе. Сейчас, когда ей исполнилось шестнадцать, у нее на­ копилось длинное прошлое, и она могла вспоминать, скажем, о том, как в семь лет она вспоминала себя трехлетнюю. В семь лет Ася часто Думала о псе Тузике, которого в три года она упрямо звала Собакин. У него были мягкие теплые уши, и она любила их жевать — совсем не больно. Собакину нравилось, он урчал, как кот. В семь лет Ася жалела, что Собакин куда-то пропал — наверное, схомутали на улице и на жи­ водерню свезли. Теперь, в шестнадцать, Ася жалела себя, семилетнюю глупышку, не знавшую, что в жизни все рано или поздно пропадает. Она не так давно поняла это и с того времени считала себя взрослой. А в шестом классе она еще верила, что стоит только сильно-сильно захотеть, и Лерочка Макарова, подружка, поправится, и в зимние каникулы они снова пойдут на пруды — кататься на коньках, под музыку, в одинако­ вых красных свитерах и в шапочках, связанных Лерочкиной бабушкой, — у Леры голубая, у Аси — белая. Асе очень хотелось, чтобы повтори­ лась такая зима, но ведь в жизни все пропадает куда-то, и Лерочку еще до Нового года похоронили, а летом и бабушка ее умерла, теперь только шапочка белая осталась, свитер недавно продать пришлось. Тогда Ася долго думала, почему же Лерочка умерла, и, не придумав ничего, при­ ходила к ее бабушке поплакать. «А ты не плачь, доченька,— говорила бабушка.— Вот придет весна — и Лерочка к нам вернется».— «Прав­ да?»— «Конечно, правда. Вот увидишь — прилетит к тебе синичка на окно, ты ей зернышко насыпь, она склюет, а потом опять прилетит Это и будет Лерочка...» Ася сыпала на подоконник зерно, на него слетались вострые воробышки, тощие драчливые голуби, но синичка так и не по­ явилась. А когда умерла Лерочкина бабушка, Ася придумала, будто она тоже превратилась в птицу и полетела искать внучку-синичку. Ася пред­ ставила, как мохнатая птица тяжело летит над полями и хрипло зовет; «Ле-ра! Ле-ра!»,— и она вдруг ей тоненько отзывается; «Я тут! Я тут!», — и потом они летят вместе — большая серая птица-бабушка и юркая маленькая птичка-внучка — летят, летят, улетают, пропадают... ^ Ася видела это во сне, а потом просыпалась, шла в школу, и плакать ей не хотелось. Она уже становилась взрослой. Иногда Ася думала о будущем, и ей казалось, будто она может уга­ дать что потеряет дальше, но этого знать не хотелось, и тогда она снова вспоминала. Перебирала, просеивала месяцы и дни, подолгу задержи­ ваясь на хороших, и так полно, так ясно возвращалась туда, что мать, а за ней дядя Боря, а вслед и тетя Р ая прозвали ее,«малахольнои;^^ у.