Сибирские огни, 1988, № 6

жны мерить именно этой мероь?, а уж дело юристов привести право, закон к тому, чтобы отвечали они людской справедливости. Костя лю­ бил думать об этом, вновь и вновь выстраивал он строгое, безукориз­ ненное доказательство своей правоты, и это наполнялосго уверенностью, уважением к себе. На углу улицы, как обычно, ребята расстались, сговорившись завтра в последний раз покататься на лодке, а вечером собраться у Артура на прощальный ужин. Послезавтра Артур уезжал в Москву. ...Артур наскоро поужинал, позвонил бабушке, пожелал ей спокой­ ной ночи и лег спать. Обычно он засыпал, едва коснувшись головой по­ душки, но в этот раз не вышло; неясное беспокойство точило. Артур не любил неясностей. Он перебрал час за часом минувший день, стараясь понять, что же не давало ему заснуть. Взвесил все происшествия, ра з­ говоры— и понял. Бабушка наставляла его, как жить в Москве, а имен­ но это подспудно волновало. Как сложатся отношения с однокурсника­ ми, с соседями по общежитию? Соберется ли «свой круг»? Во^ время экзаменов Артур понял, что курс разобьется на две части: в одной — не­ многочисленные вчерашние школьники, причем в основном медалисты, в другой — ребята повзрослей, поработавшие на производстве, отслужив­ шие в армии, а некоторые — в милиции... В такой компании выбиться не просто. Будут ли уважать его, прислушиваться к нему?.. Он закрыл глаза и вдруг четко, до мелочей подробно представил себя парящим над Москвой-рекой, над Лужниками, над деревьями и домами, вровень со ступенчатой башней МГУ, и башня эта с сотнями окон приближа­ лась, росла, росла, и вот уже закрыла собой и город, и купы деревьев, и небо с тяжелыми ватно-белыми облаками... Он открыл глаза — и вдруг ему стало легко. Внезапно он понял, что нечего ему бояться. Какими бы разными ни были его будущие однокурсники, всех их объединит, не мо­ жет не объединить одно — стремление к правде, справедливости. А зн а ­ чит, и он, Артур Кусиков, не может быть им чужим, не может не быть принят в общий круг. И более того — это будут прекрасные годы; ведь он окажется среди людей, каждый из которых превыше^ всего ставит правду и справедливость. И все они вместе идут к одной цели — к дню, когда смогут гордо сказать; «Справедливость — мое ремесло!» Все бу­ дет отлично, думал Артур, засыпая, все будет великолепно. ...Свернув в свой двор, Олег увидел впереди Лену. Она торопилась, почти бежала. Олег окликнул ее, догнал. — Ты что так поздно?— спросил сестру. — На этюды ездили. — И чего там? — Говорю же — на этюды. На пленэр. Рисовали. — Много нарисовала? Лена пожала плечами и смущенно улыбнулась. Раньше, когда она была совсем маленькая, она охотно показывала свои рисунки, даже хвасталась иногда. Но вот уже полгода ходила она в студию и недавно почувствовала перемену в себе; ей стало как-то совестно показывать свои работы. Она поняла, что слабы, неумелы ее робкие попытки, что много-много надо еще узнать, многому надо научиться, чтобы получить право выносить свои «творения» на суд людей, даже самых близких — матери и брата, а может быть — особенно на их суд. Сегодня целый день с утра и до заката рисовала она одну-единствен- ную березку. Учитель Иван Николаевич сказал девочкам (мальчиков в студии почему-то не бы ло ): «Старайтесь видеть свет, чувствовать его, по­ нимать. Свет — суть и основа всего, что мы видим, он управляет и фор­ мами, и красками, меняет их, перемешивает, он — лукавый царь мира». И вот Лена выбрала это робкое юное деревце, сиротливо пристроивше­ еся на опушке, и упорно ловила, ловила, стараясь запомнить, передать на бумаге все перемены, происходившие, оказывается, с березкой. З а десять с лишним часов она, березка эта, побывала и радостной, нежной, 22