Сибирские огни, 1988, № 6

Юван ШЕСТЛЛОВ Я ЧИТАЮ ПУШКИНА... Я читаю Пушкина. И мне каж ется, что я подключаюсь к Солнцу. Пусть на улице тучи, вьюга, гроза, метель, ве­ тер... Н о солнечный ветер Пушкинского С лова будит мою Д уш у и Мысль. Думаю не о С ловах Пушкина, и не над словами П уш кина. Я дум аю о себе. И вчерашний груз обыкновенных житейских суетных не­ урядиц тает, как снег на солнце. И я ищу солнечную дорогу к глубинному, сокровен­ ному пласту своего существа — существа Ч еловека и сурового Севера... О, жизнь! красота и дума! О, таинство белой ночи! Языческий и безумный Разлив соловьиных строчек! Бессильная никнет пуля; По зарослям, по опушкам, Приветствуя и ликуя. Идет мне навстречу Пушкин. Я читаю Пушкина... Нет, сначала мне читали другие, старшие товарищи, учите­ ля... В глазах Русской Учительницы, Ефро­ синьи Ивановны, мой свет, моя радость, моя н адеж д а после смерти матери. Не будь их, я тут ж е зам ерз бы, как стекло на ок­ не, как снег за окном, как река, закованная льдом. Прочтет она стихотворение, по телу теп­ ло пройдет, будто в моей душе, как в по­ тушенном очаге, вдруг разож гли огонек. Огонек разгорался, рос, меня бросало и в ж ар, и в дрож ь. И я становился словно за ­ колдованный. И не смотрел я больше на девочку, сидевшую за партой рядом, и не дергал ее за косички, а вслушивался в ша- .манское Слово Пушкина. И уносился я в волшебный мир, где светло, тепло, высоко. Во мне росла надеж да. Н адеж да была еще безымянной. На что надеялся — не знаю ... Стихов на мансийском не читал... И дум ал под высокими звездами сибирского м ороза: неуж ели и на моем родном языке нельзя слож ить стихи так ж е складно, как; Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная пора... Потом, через много лет, эти стихи я пе­ реведу на мансийский. И мансийские школь­ ники будут читать их в учебнике на своем родном языке, на котором говорит около семи тысяч человек. По утверж дению молодого ученого Там- бовцева, сопоставлявш его электронно-вы­ числительным способом (математическое язы кознание!), Пушкин на мансийском зву ­ чал по-пушкински!.. А ведь совсем недавно ученые мансийской филологии утверждали, что писать и переводить классику в рифму невозможно... Пушкин помог мне найти рифмы в м ан ­ сийском языке. Их оказалось немало. Как в любом языке. Л иш ь бы чувства и мысли были, и высокий огонь Души, тогда любой самый малый язы к станет живым и силь­ ным. Время помогло мне понять и почув­ ствовать красоту моего маленького народа. Этого не произошло бы, если бы не было Пушкина... Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснется» Душа поэта встрепенется, Как пробудившийся орел... я читаю Пушкина. И начинаю кам л ать (шаманить) на мансийском и русском язы ­ ках. Я камлаю , ищу себя. Я камлаю , ста­ раюсь пробиться к своему «я». «Я» мое запрятано глубоко-глубоко, далеко-далеко... Я камлаю , стараю сь сбросить одеж ду, в которую нарядился, как всякий человек, чтобы скрыть свою истинную сущность... я камлаю... Как? Просто. С оздать настро­ ение: свет, радость, искренность, сосредо­ точенность на одном предмете. Высоком, возвышенном предмете. Высоком, как солн­ це. Светлом, как солнце. Возвышенном, как совесть, гений, как космос. Я подключаюсь к солнцу. У хожу в космос, в себя. С вето­ носная энергия насыщ ает мысль... И экстаз! Экстаз мысли без чувства! И экстаз чувст­ ва без мысли! И экстаз чувства и мысли. И озарение!.. И взрыв! Взрыв солнца в художнике! И озарение о заряет Слово, Д е ­ ло, Песню. И я камлаю . . Я просто камлаю , задумы ваясь о жизни, о Слове. Слово нос — слово чести высокой, Истины светлой и правды глубокой. И если солгу я, хотя бы на миг. Пусть лапа медвежья мне вырвет язык. Слову велел я; правдой дыши! Слово — высокое пламя души. Я читаю Пушкина. Во мне играет вооб­ ражение. В воображении растут иллюзии Любви и Красоты, и Свободы. Я хочу пол­ ной свободы от иллюзий, от мелких ж ел а ­ ний, мелких красивостей... Не ож ивет ли во мне все то прекрасное, что носили в себе мои предки — таежны е охотники и рыбаки? Я читаю Пушкина... Во мне вдруг заи г­ рает сомнение. Не от привычки современ­ ного человека относиться ко всему скепти­ чески? Ведь, говорят, чудес на свете нет, а есть лишь Знание. Но Пушкинское Слово — не просто Знание, а Чудо из Чудес... А чудо — есть радость. А радость — есть сол­ нечная мудрость. А мудрость проникает не