Сибирские огни, 1988, № 6

Сазонов, спившийся художник, работавший оформителем в кинотеатре. Как потом выяснилось, художническая душа Сазонова не могла выне­ сти распития портвейна в условиях подворотни или заурядного сквера. Он уговорил своего собутыльника устроить, как он выразился, «завтрак на траве», то есть расположиться в цветнике. Очевидно, мысль эта при­ шла к Сазонову, когда он увидел сад Михалева. Залезть туда было не сложно. Но мало этого — то ли тонкое эстетическое чутье, то ли случай­ ность привели пьяниц именно в то место, где росли лучшие цветы миха- левского сада: диковинные гладиолусы, георгины невиданных доселе в городе сортов... На всем этом и разместились собутыльники, разложив для аккуратности газетку. Время шло к полуночи, и возможно, что Ми­ халев, живший один и рано ложившийся спать, ничего бы не заметил до утра. Но дружки решили спеть, и хозяин услышал их. Он выскочил на улицу, зажег с крыльца разом все освещение на участке, увидел раз­ гром— и запустил в собутыльников первым, что попалось под руку. Это была лопата с коротким черенком. Она попала Сазонову в голову, и он сразу потерял сознание. — Хорошо, что алкоголик выжил,— сказал гость.— Это Михалеву большое облегчение. Борис Матвеич, наш адвокат,— пояснил он для Александры Петровны,— говорит, что шанс на условный срок есть. Мы, конечно, от имени общества ходатайство подготовим к суду. Надеюсь, спасем нашего Романыча,— гость вздохнул горько.— Но надо быть гото­ вым и к худшему. — Из-за какого-то мерзавца такой человек прекрасный может по­ гибнуть! И даже если спасут, все равно эта история Михалеву столько нервов стоит, столько здоровья, так жизнь сокращает,— сокрушалась Александра Петровна. . Костя встал, сказал: «Спасибо» и вышел из-за стола. Он ничем не выдал того, что бежал от неприятного разговора Ушел в другую комна­ ту, ткнул пальцем в кнопку телевизора, бухнулся в кресло, глядя на светлеющий экран. «Да будь я юристом, любым юристом, причастным к делу Михалева, разве не сделал бы я все, чтоб спасти человека?! Д а я бы еще Сазонову срок повесил! А теперь... Неизвестно, что будет с человеком, который страдает ни за что ни про что. А ведь должна быть справедливость, и будь я следователем или адвокатом, или прокурором, я бы все сделал, чтобы восстановить ее, ведь если справедливости нет, все остальное мура!» Костя смотрел в экран. Шел видовой фильм об Италии: белокамен­ ное кружево Миланского собора, тяжелые, замшелые монастыри Р а ­ венны, зубчатые дворцовые башни Сан-Марино на неожиданной горе посреди равнины... Мелькали возбужденные, говорливые итальянцы, их шалые, цветные толпы... Костя тут вспомнил, что Италия всегда воз­ мущала отца. Он говорил раздраженно: «Что за страна такая несолид­ ная? Террористы всюду, коррупция даже в разведке и в правительстве, ни один премьер дольше года не держится, что за гниль там собралась? Выродились итальянцы, вечные, понимаешь ли, римляне! По мне, так всю Италию распахать надо, оставить ценные памятники, ну, картины там всякие, а остальное — под трактор. И апельсинами засадить! Все больше толку будет». ...Камера медленно бродила по потолку Сикстинской капеллы... Костя постарался увлечь себя фильмом, и это понемногу получалось. Но все же ему было неуютно, беспокойно. Он снова искал точку опоры. И взглянул на часы. До семи было еще далеко. — Это прекрасно, что ты точен,— затараторила Елизавета Андре­ евна, намолчавшись за день.— Это во все времена, исключая, конечно, наше, было признаком интеллигентного человека. «Точность — вежли­ вость королей»,— говорили в старину. А теперь — бог знает что! Опоада-