Сибирские огни, 1988, № 6

Стихи эти спокойно читать невозможно ^ слезы застилаю т глаза, когда переж иваеш ь горестную историю и слышишь слова мате­ ри: Что ж ты крылья, сокол мой, сложил? Чем тебе старуха-мать поможет? Мне бы — смерть, а ты бы жил ла жил... И последняя строф а заставл яет каж дого склонить голову и о многом подум ать — за ­ дум аться в своей жизни, хоть как-то по­ мочь одинокой матери. Ведь она Вышла в поле... В поле ночь и осень... Только звезды над простором нив Да в колени тычутся колосья. Головы пред матерью склонив. Я всегда останавливался перед вопросом: как могла, нашла в себе силы Елизавета Константиновна написать такое пронзитель­ ное, с глубочайшим прочувствованием крестьянской, народной души стихотворе­ ние? Ведь сам а она крестьянкой никогда не была, горя такого, как я знал, на ее долю не выпадало. С праш ивать об этом у поэ­ тессы все не реш ался и не реш ался. Но од­ наж ды во время разговора в доме Е ли за­ веты Константиновны она сам а обратилась к этому стихотворению , когда говорила о Великой Отечественной войне, о том горе, которое принесла война нашему народу. И тогда я сказал, что для меня за созданием этого стихотворения стоит к ак ая-то загадка, тайна. Спросил: м ож ет быть, я о чем-то не знаю ? М ож ет быть, мне неизвестны какие- т о жизненные случаи, которые были у Е ли­ заветы Константиновны. Она еще строж е поглядела мне в глаза. Д овольно долго молчала. М олчал и я, по­ нимая, что зад ал вопрос слишком трудный или вовсе неуместный, не в то время спро­ сил. И дум ал: что ж е теперь делать? З а го ­ ворить о чем-нибудь другом? Но в голову мне ничего не приходило. Я чувствовал, что и саму Елизавету Константиновну стихо­ творение по-прежнему волнует. Всегда соб­ ранная и владеющ ая собой, в этот раз она, по-моему, еле-еле сдерж алась, чтобы не поднести руки к глазам . А м ож ет быть, и вовсе хотела перенести разговор на другое время. Я сказал; — Не нужно, Е ли завета Константиновна. Я все понимаю. Она, видимо, хотела в ответ улыбнуться, но улы бка получилась горьковатой: — Ну вот и хорошо... 'Трудно проследить истоки зарож дения чего-то в душ е. А это стихотворение я, наверно, написала потому, что я — простая русская ж енщина. И ни­ что из того, что касается моего народа, мне не только не чуждо, но всегда было и бу­ дет близко моему сердцу. Потом она сказала: — Вы росли в деревне, я знаю об этом. И вам это стихотворение, м ож ет быть, осо­ бенно близко, тревож ит вас. Вы знали т а ­ ких матерей? Вы верите стихотворению? Я сказал, что мне м ать из этого стихо­ творения несколько раз снилась. Я беж ал к ней, чтобы чем-нибудь помочь. Немного успокоясь, Е ли завета К онстан­ тиновна тогда снова задум алась: — Я сам а сейчас пробую докопаться до каких-то ф актов, до причин, м ож ет быть, которые могли подготовить рождение этого стихотворения. Или сходных в чем-то с ним стихов. К ак вам сказать, Виктор А лексан­ дрович? Все, видимо, намного сложнее и глубж е, чем можеч ар казаться на первый взгляд. Я не серж усь на вас, в самом деле были каки е-то сомнения? Ведь были? Сомнений у меня никаких не было. Но в го время я вообще очень много дум ал над тем — как. за счет каких сил м ож ет про­ зревать худож ник? И насколько всесильны его ум и ф антазия, вооруж енны е всякими теориями? И я догады вался, что если в этом доме не приоткрою для себя хотя бы немнож ечко завесу тайны над таким и проз­ рениями, то, м ож ет быть, уж е больше вооб­ ще нигде и никогда не смогу в доверитель­ ных условиях д аж е прикоснуться к такой завесе. Поэтому я не реш ался д аж е на реп­ лику, которая могла бы нарушить естест­ венное течение мысли Елизаветы К онстан­ тиновны. Я только слуш ал да покачивал головой. — Что я родилась и росла в семье очень бедного мелкого ж елезнодорож ного с л у ж а ­ щего, — вы, наверно, знаете. И у нас в д о­ ме, когда я была совсем м аленькая (еще до революции), часто ж или деревенские дев­ чонки. Я с ними друж ила. Они мне р асск а­ зы вали то сказки, то про свою деревню , про речку, про то, как они ходят за ягодам и или катаю тся зимой на санках. И меня это очень увлекало. Я заочно полюбила дерев­ ню, хотела в ней побывать, хотя, повторюсь, я тогда была еще очень маленькой. Иногда в нашем доме были и пожилы е женщины- крестьянки, знакомы е моей матери. Я слы ­ ш ала их речь, их разговоры . А вскоре на лето мы стали у езж ать в деревню — н еда­ леко от Томска. В деревне я всегда жила очень много — и вы ошибаетесь; если счита­ ете меня чисто городской жительницей. И уж е тогда, когда я только-только еще учи­ лась наблю дать жизнь, — видела и зап о ­ минала многое. П оним ала все, конечно, мо­ ж ет быть, по-своему, по-детски, но все, что видела, входило в меня, становилось для меня каким -то органичным, своим, неотъем ­ лемым — и чуж ая радость, и чуж ая боль, чуж ое горе. Н аверно, у меня и в детстве так была устроена душ а, что мимо всего этого я не могла пройти. И вот, я думаю , оттуда, из деревенского детства пришли мно­ гие слова и понимание того, что м ож ет испы тать простая русская ж енщина, поте­ рявш ая последнего сына. Ещ е в пятьдесят втором году в «Сибирских огнях» я напеча­ тал а рассказ «Слово матери» — по сущ е­ ству, небольшой очерк, в котором уж е д у ­ м ала примерно о том, что меня натолкнуло на стихотворение, О том, что р ассказала мне Е ли завета Константиновна, я догады вался и раньше. Но этот разговор происходил в 1981 году. А в первый раз в доме Е. С тю арт мне дове­ лось побывать, каж ется, году в ш естьдесят седьмом. Пришел по делам и ненадолго. Е лизавета Константиновна приветливо очень, как она это умела всегда делать, встретила меня. Только сразу ж е преду­ предила: —- Громко не разговаривай те — в сосед­ ней комнате больной отец. Конечно, меня сразу ж е потянуло к книжным полкам д а и сам а Е ли завета Кон­ стантиновна приветливо пригласила; — П оглядите, А я сейчас поставлю чай. Вы чай пьете? Или кофе Я сказал, что пью только чай, но сейчас