Сибирские огни, 1988, № 6

Т огда, в вагоне поезда, идущего с Далнг него Востока, я не мог поверить и не по­ верил, что сам П абло Н еруда написал т а ­ кие строки о Новосибирске. Но потом убе­ дился, что прав был все-таки мой горячий и добрый товарищ , мой ровесник в со л д ат­ ской гимнастерке. Д а Пуш кин и не мог не позвать Н еруду в Новосибирск; ведь он знал, что именно сибиряки вы бивали из М ихайловского фашистов, спасли С вятогор­ ский монастырь! А поэт-сибиряк А лександр Смердов написал об этих собы тиях поэму «Пушкинские Горы» и посвятил ее пам яти своих друзей, геройски погибших поэтов, воинов-сибиряков Георгия С уворова и Б о ­ риса Богаткова. Д л я Е лизаветы С тю арт Сибирь никогда не ограничивалась Новосибирской областью . И хотя поэтесса никогда не считала, что писатель долж ен у зн авать ж изнь через поездки, через ком андировки, в постоянной спешке дорож ной, тем не менее и затворн и ­ ческий образ ж изни она никогда не одоб ря­ л а; езди ла и по Сибири, и за пределы Си­ бири, а стихов дорож ны х не писала. Хотя советовала, что «в П р агу нуж но ездить в мае...» И верила: Вы поймете, что бессмертна Красота, и радость жизни. Не боясь уничтоженья. Торжествует на земле. Ее сердце поэта вдохновенно отзы валось на токи жизни, на красоту и в Крыму, и на К авказе, и в Л енинграде, который она очень любила, и в других м естах матуш ки-земли. Н ам дороги ее раздум ья среди незнакомых мест, дороги ее доверительные обращ ения к незнакомым людям, дорога ее лирика, наполненная истинно интернациональными чувствами. Но все ж е главной и всепогло­ щ ающ ей любовью Е. С тю арт, которая ее никогда и нигде не отпускала — была и оставалась Сибирь. И в русской советской поэзии имя С тю арт навсегда уж е теперь з а ­ писано именно на огромных просторах любимой ею Сибири! А в сердц ах сибиряков ее поэзия находит, естественно, отзвук осо­ бенно полный, особенно пронзительный, осо­ бенно горячий. Р азум еется, наиболее чут­ кие люди понимают, что лирике Е. С тю арт было нелегко разви ваться в суровом краю . Но это уж е Вопросы судьбы. Внешние воз­ можности у поэтов, живущ их в разны х ме­ стах и разны х условиях, могут быть и р а з­ ными, но ответственность-то у них одинако­ вая. И если личность долж н а быть везде личностью — в Москве или в одной из многочисленных И вановок, — то уж тем более поэт долж ен быть поэтом везде. Впрочем, у Е лизаветы Константиновны были заботы свои, очень личные заботы на этой земле, настолько личные, что и нас они не могут оставить безразличными. Приворожила, присушила ли Меня на долгие года Та деревенька, сердцу милая, И лес, и тихая вода. О днако ее лирическое чувство, наполнен­ ное добротой и беспредельной отзывчиво­ стью, вовсе не беззащитно, и границы добра не. размы ты до всепрощения: Коль все прощу врагам, в ворота рая Мне обещают душу пропустить... Но я прощать врагам не собираюсь, Найти бы силы все друзьям простить. И, конечно, Е ли завета С тю арт во многом интересна нам именно к ак поэтесса сибир­ ская, сф орм ировавш аяся в конкретной ис­ торико-географической среде. А география дл я поэта — не просто л ан дш аф т, это — язы к и нравы, и нравственность определен­ ной среды, созданной временем, климатом, лан дш аф том . П оэзия Е. С тю арт, к ак сильная составл я­ ющ ая духовной ж изни Сибири, относится к нашим богатствам , требует к себе береж но­ го отнош ения. Б огатство ее поэзии — это явление не только вчерашнего и сегодняш ­ него дня, но главным образом для за в тр аш ­ него. Т ак всегда относился к своему дух ов­ ному наследству народ, уваж ающ ий свою историю, верящий в завтраш н ий день. А сам а Е. С тю арт к прошлому относилась весьма достойно. Она навсегда сохранила признательность (хотя и не без укоров), благодарность к городу своей юности и мо­ лодости — Томску. У нее д аж е есть неболь­ ш ая лирическая поэма-монолог «О бращ е­ ние к старом у городу», в которой образ Томска и какие-то черты, детали образа Н овосибирска переплетаю тся. В этой поэме- монологе она говорит и о времени Великой Отечественной войны, когда рабо тал а «ночным редактором ТАСС». Слово было главным в этой работе. Его ж д а л и люди, Я постигала цену слова И цену правды в слове том. Седые матери и вдовы Мне были мерой и судом. Н аходить п равду и говорить правду она считала д л я себя главным в работе писа­ теля, в жизни. П равдивой поэтесса стрем и­ лась быть в самых обыкновенных деталях, она как бы хотела подчеркнуть, что поэзия ж ивет в самой действительности, а поэт лиш ь наделен способностью извлекать ее из ж изни и привлекать к ней внимание людей. Вот Е ли завета Константиновна читает свое стихотворение «Моя рябина», в котором рефреном повторяю тся строки: Три раза в лето Цвела рябина. Я помню это — В глазах рябило. От красных ягод. Зеленых ягод И цвета белого С ними рядом. Но перед тем, к ак прочитать его, она счи­ тает необходимым сделать уточнение, пояс- ' нение: — То, о чем сказан о в этом стихотворе­ нии,— правда. У меня под окном в дерев­ не Ю рт-А кбалык растет рябина. И каж до е лето я с удивлением наблю даю за ее ж и з­ нью. Она считала, что точность, верность до л ­ жны присутствовать везде — идет ли речь о правде высокой, или о правде обыденной. У меня хранятся некоторые стихотворения Е лизаветы С тю арт с ее правкой, сделанной по машинописному тексту рукой самой поэтессы. И справления сделаны очень четко Д л я краткости приведу лишь один пример В стихотворении «В аракуш ка» («В аракуш ка — сибирский соловей») в первоначаль ном варианте строки: «Что птице до приз нания и славы ?» — поэтесса посчитала, что признание необходимо всем и каж дом у, к нему никто не безразличен. И потому слово «признание» зачеркнула, а сверху написала «известности». С трока стала звучать; «Что птице до известности и славы ?» — т ак она